– С каких пор мы должны докладывать о наших делах? Мы взрослые. Вернёмся к обеду, Кент с нами. Даже не думай возмущаться, Дженна. Беру на себя ответственность за его здоровье. Никаких подстав, – произносит Ванбли. Прищуриваюсь и складываю руки на груди.
– Куда? – цежу я.
– Боже, да мы просто прокатимся и поболтаем. Ещё надо кое-что починить… нет, сейчас на самом деле надо починить. – Билли закатывает глаза, целуя жену в щёку.
– Кент. – Успеваю схватить его за руку.
– Не волнуйся. Они попросили меня посмотреть их шкафы и предложить им что-то по их улучшению, как и обдумывают подарки своим жёнам. Всё будет хорошо, – мягко убеждает меня.
– Но ты не обязан давать свою оценку их мебели, Кент. Это же…
– Ты права, Дженна, я не обязан, но хочу. Мне несложно общаться с мужчинами моего возраста и, оказалось, что это очень интересно. У меня появляются идеи, как расширить своё производство. Обещаю, что денег с них не возьму и заслужу твою улыбку, – шепчет он, ласково потирая мою щёку.
– Будь осторожен, Кент. И тебе не нужно заслуживать мою улыбку, я буду улыбаться тебе всегда. – Выполняю своё обещание, и его глаза становятся такими бархатно-тёплыми, что это повышает мой пульс.
– Я это запомню. Буду скучать, а потом покажешь мне сеновал. Я о нём помню.
Мужчины зовут Кента, и он быстро целует меня в губы. Отпускаю его руку, печально смотря ему вслед.
– Мужчине нужно дать личное пространство, Дженна, иначе он начнёт ненавидеть свою клетку, из какого бы драгоценного металла она ни была, – замечает мама.
– Я знаю, но… – Шумно вздыхаю и поворачиваюсь к ней.
– В последний раз, когда они его забрали, у него текла кровь, и он был ранен. Не хочу, чтобы ему было снова больно. Это же будет ассоциироваться у него со мной, и начнутся всякие мужские страхи. – Делаю взмах рукой в воздухе.
– Не выдумывай. Кент непохож на пугливого мужчину. Он всегда готов воевать, а тебе лучше заняться чем-то вместо того, чтобы накручивать себя. Мы планировали прибраться, твоя территория – гостиная и кабинет. – Мне в руки вкладывают перчатки, ведро с водой и средство для чистки.
Скучаю по своей маленькой квартире и минимальной уборке в ней. В таком большом доме на уборку уходил целый день, и в этом участвовали все, даже мужчины, потому что это сложно. И теперь мне предстоит снова стоять на коленях, отмывая полы.
Ничего не остаётся, как только направиться в кабинет дедушки, отца и дяди. Думаю, дяде Кент понравился бы. Они вместе с тётей отправились на запад, чтобы заключить несколько сделок по продаже зерна, овса и мяса к зиме. Но я надеюсь, что они ещё успеют познакомиться с Кентом.
Слыша разговоры женщин и топот ног в доме, протираю полки, смахиваю пыль с книг, рассматриваю заодно фотографии в рамках и одну из них вытаскиваю. Это фотография нас с Хэйли. Её сделали в первый его приезд сюда. Он красивый, уверенный в себе и широко улыбающийся, а я мокрая, потная и злая. Нас запечатлели на улице, когда мы вернулись с игры. Понятно, почему я так ужасно получилась на фотографии, но папа почему-то именно эту фотографию выбрал, да ещё и поставил её среди семейных фото. С отвращением разрываю фотографию и бросаю в урну для бумаг, стоящую под столом. Мне следует поговорить с отцом по душам, чтобы быть уверенной в его нормальном отношении к Кенту. Даже от папы зависит, рассмотрит ли Кент возможность продолжения наших странных отношений в Чикаго, поэтому я не могу позволить чему-то или кому-то разрушить нашу связь. Мне плевать, как это будет выглядеть, но за своё дедушка учил меня бороться.
Меняю воду, улыбаясь маме и Кэе, готовящим обед в кухне, и возвращаюсь в гостиную. Пока я мою полы и вытираю пыль, постоянно поглядываю в окно, желая скорее увидеть Кента и убедиться, что с ним всё хорошо.
– Нашу ворону посадили на цепь? – Раздаётся голос дедушки, и я поворачиваюсь в сторону лестницы.
– Если бы на цепь, в кандалы заковали, – усмехаюсь и, откладывая швабру, подхожу к дедушке.
– Рада тебя видеть, дедуль. Ты как? Отдохнул? – Целуя его в щёку, помогаю дойти до кресла и сесть в него.
– Выспался и готов снова послушать рассказы Кэм-Мехки о большом городе.
– Он куда-то уехал с ребятами. Не спрашивай, сама не знаю подробностей. И это меня очень сильно тревожит. Они вроде бы приняли его, а Кент починил шкафы и немного усовершенствовал их. В общем, как ты думаешь, с ним всё будет хорошо? – озабоченно спрашиваю, присаживаясь на край дивана.
– Что бы ни произошло, это будет только на пользу. У каждого из вас своё понимание слова «хорошо». Не запирай его, Дженна. Этот мужчина любит свободу, и он уже испробовал её. Позволь ему немного насладиться ей.
– Но…
– Дженна, – предостерегающе перебивает меня дедушка.
– Я поняла, – поджимаю губы и киваю. У Кента было тридцать четыре года свободы, а теперь я хочу быть его свободой. Что я могу с этим поделать?
Берусь снова за швабру и мою полы.
– Кент сказал, что вы гуляли сегодня утром, – говорю, глядя на дедушку.
– Да.
– Не расскажешь, о чём вы говорили?
– Дженна-Дженна, твой клюв кто-то да сломает, – журит он меня.
– Ну, скажи. Он говорил обо мне? Ты спрашивал его о планах?
– А ты?
– Нет. Я же не могу, это заставит его думать, что я какая-то безумная сумасшедшая, которая в него вцепилась, – кривлюсь я.
– Ты сама ответила на свой вопрос. Не будь той, кем ты не являешься. И если тебе так интересны чувства мужчины, спроси о них сама, а не используй почтовых голубей. Они не всегда доносят верную информацию.
– Ладно. – Закатываю глаза, продолжая елозить тряпкой по полу.
Слышу шум гравия на подъездной дорожке и откладываю швабру.
– Мам, по-моему, папа приехал! – кричу я, улыбаясь и подходя к окну. Отодвигаю занавеску, чтобы убедиться.
Как только мой взгляд останавливается на высоком, худощавом и красивом мужчине, выходящим из машины отца, то меня словно обдаёт холодом. Всё внутри меня переворачивается от злости, обиды и ужаса. Я не могу шелохнуться, смотрю на то, как папа хлопает мужчину по плечу и ведёт к дому.
Нет… нет, он не мог так со мной поступить. Нет.
– Дженна, что там? Твоё настроение изменилось, – замечает дедушка. Оборачиваюсь и открываю, а затем закрываю рот. Я не могу ничего сказать. Хочется закричать. Затопать ногами. Подраться с кем-то. Мне больно и гадко сейчас.
– Дженна, милая моя…
Видимо, дедушка замечает проносящиеся на моём лице эмоции и немного приподнимается в кресле. В этот же момент входная дверь с шумом открывается, а я дёргаюсь, отскакивая подальше.
– Канги, где ты был полдня? Мы уже хотели… Хэйли?
Мама замирает в дверном проёме столовой.
