– Нет, – я растерянно моргнула, – папа об этом не говорил.
– Это было до знакомства с Алексисом. И Агата скрыла факт находки, потому что книга на нее особенно подействовала, образовалась некая связь, которая позволила артефакту остаться необнародованным.
– Откуда твоя мама знала такие подробности?
– Она более тесно общалась с Агатой, чем все. Похоже, их сблизила страсть к потустороннему. Я сам изучил дневник не так давно, решил, что он может содержать важную информацию, и не ошибся. Познакомился с книгой поближе, начал переводить текст… – Константин задумчиво покачал головой. – Я держал ее в руках. Она действительно необычная, словно живая. Но ее необходимо уничтожить, не сейчас, а после завершения нашей операции. Думаю, я нашел в ней ответы на вопросы, хочу ими воспользоваться, только нужно четко представлять свои действия, иначе можно погибнуть.
– Ты доверил мне такое сокровенное. Хотя совсем недавно даже разговаривал сквозь зубы. Что с тобой происходит?
– С тех пор, как я вернулся с Тибета, в этот дом никто чужой не входил. – Костя печально оглядел комнату матери. – Ты первая за много лет.
– Тогда почему я здесь?
– Ты не чужая, Саша. Совсем не чужая.
Я опустила голову, было тяжело на душе. Последнее время меня посещала мысль, что моя жизнь могла сложиться иначе, возможно, была бы счастливой. Не отталкивай я людей своим напускным высокомерием, у меня были бы другие пути, было бы много друзей, любимый человек и искренние отношения. А сейчас я словно пытаюсь ухватиться за разбитые куски своей жизни в надежде соединить их, что-то поправить. Было стыдно признаться самой себе в том, что Константин мне очень нравится, но это приходилось подавлять, ведь между нами большая пропасть. Беременная дама, которая раньше не обращала никакого внимания на парня, вдруг воспылала к нему чувствами, и теперь он должен все бросить, перешагнуть через многое и встретить ее с распростертыми объятиями. Смешно. Самое главное, у моего духовного куратора был запрет на личные отношения, об этом говорилось не раз, он принял целибат, и теперь для него это закрытая тема. Ну почему, когда до меня дошел смысл жизни, ее стало поздно менять? Почему все так.
– Тебе плохо? – Константин склонился, заглядывая в мое опущенное лицо.
Я сокрушенно вздохнула:
– Наверное, да. До меня поздно дошел смысл жизни, менять уже нечего, потому что все ценности я растеряла. Обидно просто.
– Саша, о чем ты? Немного подожди, мы очистим тебя, закроем портал, родится твой сын. Все наладится. Ты молода, красива, самодостаточна, жизнь продолжится.
– Даже если так, какая это будет жизнь? – Я с тоской посмотрела в окно. – Жизнь, в которой уже не будет Миланы, Артура, Кирилла. Жизнь, в которой не будет тебя.
– Куда же я денусь, – попытался пошутить Константин.
– Ты выполнишь свою миссию, и мы снова разойдемся по разные стороны. Это очевидно. Признаюсь, я очень привыкла к тебе, сейчас мне кажется, ты всегда был рядом, а потом все закончится, и твое пребывание в моем доме, и твоя опека.
– Привычки со временем проходят, – с болью произнес Костя.
– Возможно. Только ты для меня не привычка. Но объясняться и оправдываться поздно. Сама виновата, буду терпеть до конца своего века тот вариант, который заслужила.
– Это очень личные пласты жизни. Либо ты их принимаешь, либо они мучают тебя все годы.
– Да. Ты прав. – Я оглядела мужественное лицо Константина, желая запомнить каждую его клеточку. – Прости меня. За прошлое, прости.
– Саша, ты ведь ничего не сделала.
– Вот именно. Ничего, – с горечью подтвердила я.
– Послушай, жизнь непредсказуема, ни ты, ни я не знаем будущего, многое может измениться. – Костя сжал кулак и вдавил его в стол. – Мы каждый день просыпаемся новыми, и наша жизнь может поменяться в любой момент.
Наблюдая за своим другом, я осторожно заметила:
– Мне кажется, тебя что-то мучает, ты страдаешь, и это чувствуется все больше. Как бы мне хотелось помочь, но ты по-прежнему хранишь свою боль глубоко внутри.
Константин печально закивал, словно соглашаясь со мной:
– Пусть она там и остается. Глубоко. Внутри.
– Не оставляй меня, – сдавшись, попросила я. – Не исчезай из моей жизни. Будь в любом качестве: друга, соседа, знакомого… Все равно, лишь бы ты был.
Наступила долгая пауза, когда мы смотрели друг другу в глаза. Было очень тихо, и мне казалось, что слышно мое колотящееся от волнения сердце. Да, я волновалась, потому что никогда еще не вела себя так, как сейчас. Костя повлиял на мою жизнь, его появление изменило мои взгляды и ценности, расставило приоритеты иначе, и теперь мне предстояло жить по-новому. Только пугало его возможное отсутствие в моей судьбе.
– Хорошо, Саша, – Константин постарался улыбнуться, – не исчезну. Пусть так, если тебе будет легче с таким грузом, как я.
– Мне будет легче. Ты новый период в моей жизни, лучший период, без тебя я ничто.
– Это неправда. Ты сильная. Там, где другой давно бы уже сломался, ты стоически выдерживаешь. А я так, для поддержки.
– Нет, Костя, все наоборот. Ты не даешь мне уйти на ту сторону, с твоей помощью я остаюсь здесь и все еще остаюсь собой. Хотя они зовут меня, постоянно зовут, и мне страшно, потому что впереди последняя инициация. Я ведь понимаю, что происходит, но тот, кто внутри, временами делает мне инъекцию, и происходит анестезия ума и чувств.
Константин нахмурился.
– Они и сейчас зовут?
– С большой силой, – подтвердила я. – Это почти невыносимо. Мне сложно сдерживать себя. Боюсь, скоро наступит момент, когда я уйду к ним, и ничто меня не остановит, потому что на завершающую инициацию они поставили все. Она важна для них.
– Она страшна для всех, – добавил Костя. – Тогда нужно ускоренно действовать. Поехали домой.
Глава 18. Предподготовка
В последние дни что-то изменилось. Костя ходил сам не свой: избегал разговоров с учителем, напряженно сидел над магической книгой, как-то замыкался в себе, глядя в одну точку. Я боялась спросить его о причине такого поведения, потому что это должна быть очень веская причина, раз она так изменила человека.
Между тем мне самой требовалась помощь, но помочь в такой проблеме никто не мог. Тревога мучила меня теперь с удвоенной силой. Я часто задерживалась у стены, теряя ощущение реальности, и желала только одного – перейти на ту сторону, потому что во мне что-то восставало и заставляло подчиниться. Константин смотрел на все это с мрачным лицом, словно на безысходность, а на меня – как на обреченную, из последних сил помогая не совершить роковой шаг. Но он мучился не меньше меня, я это ощущала.
Мой духовный куратор вел себя не так, как всегда, словно что-то произошло, что-то поменялось в нем самом. Его взгляд в мою сторону тоже изменился, и я переживала по поводу таких перемен.
