Эта только на первый взгляд надежная, но на самом деле, достаточно хрупкая конструкция продержалась совсем недолго и надломилась вновь, ударив в нос трупным запахом некогда деятельных жителей лилового трайба. Правда выжигала изнутри глаза Виктории, которые она не хотела открывать, и заключалась она в том, что измены были вполне оправданы ее собственным отношением, которое, как она ни старалась, не могла в полной мере дать в том объеме, в каком наверняка ожидал от нее Кайл.
Так что ожидать в то же самое время чего-то сверхъестественного от того же Уильяма, или Кайла, или от правительства ее собственной страны, что проводило политику невмешательства в дела соседнего острова, а, в частности, Вождя этой земли, который, благодаря им же, и пришел к власти, и из-за которого человеческая жизнь не просто ни во что не ставилась, но, как будто бы являлась каким-то особенно раздражающим фактором, который стоило бы изничтожить любым доступным способом, оправдывая это совершенно нелепыми причинами, а то и вовсе обходясь без них.
Но даже эти ужасы не были тем, что заставляло сердце Виктории биться все быстрее, что действительно являлось причиной – так это мысль о том, что, вполне возможно, именно эти магниты привязанностей, помноженные на ненависть и страх, и являлись залогом ее собственного существования, потому как без них любопытная журналистка уже давно бы развязала узелок собственных нехитрых представлений о мире и поняла, что даже не то, чтобы она играет какую-то определенную роль, но за нее делает это кто-то другой. При этом сама она – всего лишь инструмент игры, в которую образ, знакомый ей еще до своего рождения, развлекается какое-то время. Срок этой игры абсолютно не зависит от ее воли и действий, но даже больше – целиком и полностью предопределен этим существом, чьего мнения она не знала, но, несмотря на это, откуда-то имела подсознательную уверенность в том, что именно он, или она, и являлись залогом ее недолгого существования, как мимолетной фантазии в возвышенном уме азартного игрока.
Несмотря на то, что вместе с этой покрывшей мурашками кожу Виктории мыслью все «бытовые» переживания бесследно исчезли, ее вновь стал обуревать совершенно иной – иррациональный страх, который мгновенно встал на место уверенности в существовании высшего силы. Заключался он в том, что ее озарение души действительно было не более, чем фантазией чьего-то уставшего сознания, но вот только это был никакое не сверхсущество, но точно такой же представитель ее собственного вида, имеющий некоторые отклонения, временные или же постоянные, в своем мозгу, которые и являлись залогом ее существования. Возможность ситуации, при которой Виктория была не более, чем побочным элементом повреждения коры чьего-то мозга, казалось настолько абсурдной, что стала одновременно с этим казаться более чем реальной, в совокупности с воспоминаниям, что стали сдавливать голову девушки вместе с сигналом, который и был причиной ее нестабильного состояния, только теперь трансформирующейся из мыслей, образов и слов во вполне отчетливо различимый звук, который монотонно повторялся, пытаясь достучаться до своего нерадивого получателя.
130.
– Разгерметизация, разгерметизация, раз… – повторял раз за разом приятный женский голос, даже и не думая останавливаться, с каждым новым кругом всё глубже и глубже вкручиваясь под корку сознания полностью дезориентированного таким поворотом сюжета путешественника.
Пролетая над ночным городом, наблюдая за изумительным закатом, при этом пытаясь сообразить, сколько же времени он уже потратил на поездку в такси, путешественник, так же засматриваясь на переливающиеся пурпурные оттенки, отчетливо видел на фоне неба белоснежную паутинку, что стала трансформироваться в замысловатые узоры, которые не раз уже видел писатель, будто бы вновь окунувшись в переживания, что уже давно прошли. Может быть поэтому он так сильно и был зациклен на образах воды, что раз за разом накрывали его волнами, не давая всплыть, одновременно с чем он обнаруживал себя летящим в облаках, пытаясь найти в них, как в будущем, свое спасение, не в состоянии вынести весь этот груз в настоящем. Может звучало и красиво, но на деле же это никак не решало проблемы уже немолодого человека, который летел вниз навстречу своей гибели, всё еще продолжая смотреть на горящие узоры горизонта, как будто бы вновь своим разумом постучавшись в двери той невидимой силе, что ткала подобным образом весь мир, который был куда более однообразным, чем это могло показаться замыленному повседневностью взгляду.
И думая обо всем этом, он всё снова и снова возвращался мысленно к тем самым сигналам, что всё еще горели в его мозгу, предупреждением которых он пренебрег, отправившись в свободный полет, видимо совершенно позабыв, как сильно развился за какое-то последнее десятилетие сервис по заказу автоматических модулей летающих такси, одно из которых он, по всей видимости, успел успешно каким-то неведомым образом взломать изнутри, и таким образом, совершив совершенно безумный поступок, акт возможно и непреднамеренного, но все же самоубийства, желая свести счета с жизнью, тем самым полностью выразив свое мнение об этом мире, со всей силы встретившись своим хрупким организмом с каким-либо объектом, что окажется снизу.
– Интересно, а его спутник так и остался сидеть в машине? Но если он там и был, то зачем? Ведь сейчас практически не оставалось такого атавизма, как модульные пилоты.
Впрочем, это уже не важно, ведь, скорее всего, и он бы не помешал Грегори сделать этот жест, даже не отчаяния, но секундного гнева, который выдавил его из уютного салона давящими воспоминаниями, которые не давали надежды на светлое будущее, но лишь предвосхищали повторение раз за разом одного и того же бесконечного ада, круг за кругом.
131.
– И ты действительно в это веришь? – улыбнувшись, поинтересовалась Неган у своего друга, который слегка, как будто бы, даже выпал из пространства их беседы, полностью отдавшись своим вниманием окружающим их двоих деревьям, что негромко шуршали на осеннем ветру, который, хотя уже не был по-настоящему летним, но, тем не менее, всё еще сохранял тепло на контрасте с общей понизившейся температурой. Она, в свою очередь, будто бы находила свое физическое воплощение в серых облаках, которые, как ни старались, не могли скрыть ядовито-оранжевый свет солнца, пробивавшегося сквозь ветви гигантского парка, обозримый вид на который закрыла тень, выросшая прямо перед задумавшимся юношей.
– Безусловно, – как ни в чем не бывало, отозвался собеседник, будто бы сначала смотря сквозь фигуру, а затем подняв глаза и встретившись взглядом со своей собеседницей, позволил себе улыбнуться, протянув переливающуюся лиловым светом стеклянную бутылку.
– То есть ты хочешь сказать, что через какое-то время после смерти окажешься вновь в этом самом месте, в это самое время, только в другой форме? Это же бессмыслица!
Грегори кивнул и, не дожидаясь ответа от своей подруги, уже сам решил отпить, но тут же был остановлен быстрым и четким движением, которое буквально вырвало из его рук живительный, слегка перебродивший сок, который залпом допила его собеседница, а затем точным движением запустивши пустой бутылкой прямиком в стоящий рядом со скамьей, на которой восседал Грегори, мусорный бак.
