– Это совсем другое! – выкрикнула я сердито. – Все эти недели, мисс Уилкокс, пока я просила у тети Джози и дяди Пополам денег, чтобы уехать в Барнард, а вы пришли поговорить с папой и он сказал «нет», – даже от одной мысли, что вы сидите здесь, в этой комнате, читаете свои книжки и пишете свои стихи, – даже от одной этой мысли мне делалось спокойнее, и я становилась храбрее. Почему вы уезжаете, ну почему?!
– Мой муж выполнил свою угрозу. Он в ярости оттого, что у меня вышла новая книга. Он лишил меня средств к существованию. И сделал так, чтобы я не могла больше зарабатывать себе на жизнь. По крайней мере, здесь. Он написал попечителям школы, рассказал им, кто я. Мне пришлось подать в отставку.
– Но вы хорошая учительница! Лучшая из всех, какие тут были!
– К сожалению, Мэтти, попечительский совет с тобой не согласен. Они говорят, я растлеваю юные умы.
– Но они же, наоборот, хотели, чтобы вы тут остались. Они написали вам письмо тогда, в мае. Вы мне сами говорили.
– Им нужна была Эмили Уилкокс, а не Эмили Бакстер.
– Но, может быть, вы все-таки останетесь? Вы могли бы устраивать чтения в «Гленморе». Они там проводят литературные вечера. Или вы могли бы…
– Мой муж уже едет, Мэтти. Сестра прислала мне телеграмму. Он всего лишь в дне пути отсюда, не больше. Если он застанет меня тут, когда приедет, то мне одна дорога – в кабинет врача, а оттуда – в заведение для душевнобольных, где мне запихнут в глотку столько пилюль, что я и собственное имя забуду – не говоря уж о том, чтобы писать стихи.
– Он не посмеет!
– Посмеет. Он влиятельный человек, и у него влиятельные друзья.
– Куда же вы поедете? – спросила я, испугавшись за нее.
Она откинулась на спинку дивана и выдохнула длинную струйку дыма.
– Бабушка оставила мне немного денег. Счет на мое имя, муж не имеет права к ним прикасаться. Пусть сумма и небольшая, но хоть что-то. Плюс у меня есть машина и кое-какие драгоценности. Думаю все это заложить и уехать в Париж. По драгоценностям я особо скучать не буду, а вот по машине – очень, – она снова затянулась сигаретой и положила ее на край блюдца.
– Завтра я поеду на ней в город. До Мак-Кивера по тракту, а потом по дороге Лосиной реки – до Порт-Лейдена. А оттуда проселочными дорогами до Роума и потом прямиком в Нью-Йорк. Так, чтобы не наткнуться на Тедди. Не хочу рисковать. Машина у меня вместительная, в нее войдет вся моя одежда и несколько коробок с книгами, а больше мне пока ничего не нужно. Остальное отправлю сестре. Буду скрываться у нее, пока не продам машину. А как окажусь во Франции, брошу все силы на то, чтобы добиться развода. Тедди намертво против, но, надеюсь, мне удастся так его разозлить, что он передумает. Еще несколько томиков поэзии – и дело в шляпе, – мисс Уилкокс произнесла это с улыбкой, но сигарета в ее пальцах дрожала.
– Простите меня, – сказала я.
– За что?
– За то, что кричала на вас. Я такая эгоистка.
Она сжала мою руку и сказала:
– Чтобы описать тебя, Матильда Гоки, потребуется много, очень много разных слов, но слова «эгоистка» среди них не будет, это уж точно.
Мы несколько минут посидели молча, мисс Уилкокс курила и держала меня за руку. Мне хотелось навек остаться в этой комнате. С моей учительницей. Но я знала: чем дольше я с ней сижу, тем меньше у нее времени на сборы. А к утру она должна уже покинуть эти края.
– Мне пора, – сказала я наконец. – Меня там Уивер ждет. Мы должны к шести вернуться в «Гленмор». Иначе нам несдобровать.
– Да, Мэтти, конечно. Тебе нужно зарабатывать на жизнь. Может, когда-нибудь ты сможешь навестить меня в Париже. Или, если все пойдет хорошо, я смогу рано или поздно приехать домой. И тогда мы с тобой пообедаем где-нибудь в кампусе Барнарда.
– Вряд ли, мисс Уилкокс, – сказала я, глядя в пол.
– Но почему?
– Я не еду в Барнард. Я остаюсь.
– Боже, Мэтти, почему? – она выпустила мою руку.
Несколько секунд я не находила слов.
– Ройал Лумис сделал мне предложение, – сказала я наконец. – И я ответила «да».
У Мисс Уилкокс сделался такой вид, словно из нее выкачали всю кровь.
– Ясно, – сказала она.
Она хотела добавить что-то еще, но я ее перебила.
– Вот ваши пять долларов, – я достала купюру из кармана юбки. – Спасибо, мисс Уилкокс. Вы очень щедры. Но мне они не понадобятся.
– Нет, Мэтти, оставь их себе. У молодоженов на первых порах с деньгами бывает туго. Пусть они будут только твои. На бумагу и ручки.
– Спасибо, – сказала я, понимая, что она хочет услышать именно это. И зная при этом, что, скорее всего, эти деньги пойдут не на бумагу и ручки, а на кормовую кукурузу или на цыплят.
– Всего тебе самого доброго, Мэтти, – сказала моя учительница, провожая меня до двери.
– И вам тоже, мисс Уилкокс.
Она попрощалась с Уивером, пока я забиралась в двуколку. Обняла его и велела хорошо учиться в Колумбийском университете. Сказала, что поживет какое-то время в Париже и что Уивер непременно должен приехать туда к ней в гости. Когда мы тронулись в путь, я обернулась и посмотрела на ее силуэт в дверном проеме. Она внезапно показалась мне совсем маленькой. Маленькой, хрупкой и беззащитной, не такой, как полчаса назад, когда я только вошла к ней.
– Н-но! – прикрикнула я, щелкнув поводьями, и Демон припустил рысью.
– Все хорошо? – спросил Уивер.
– Все в порядке.
Мы проехали мимо салуна, мимо магазинов О’Хары и Пейна, мимо парикмахерской, почты и школы. Как только мы покинули пределы городка, я туго натянула поводья, остановила Демона и закрыла лицо руками.
– Ладно тебе, Мэтт, – Уивер похлопал меня по спине. – Она же не умерла. Ты с ней еще увидишься.
– Все равно что умерла. Я никогда больше ее не увижу. Я это точно знаю.
– Увидишь, конечно. Не станет же она вечно торчать во Франции. Когда-нибудь окажется в Нью-Йорке.
– Я не окажусь, – тихо сказала я.
– Что?
Я не хотела ему рассказывать, но понимала, что нужно. Я и так скрывала это от него много недель, и больше молчать было нельзя.
– Уивер… Я не еду. Не еду в Нью-Йорк, – сказала я.
– Не едешь? Но почему?!
– Мы с Ройалом… он и я… мы встречаемся, и я… то есть он… В общем, я остаюсь здесь. Я выхожу замуж.
– За Ройала?! Ройала Лумиса?
– Ты знаешь другого Ройала?
– О господи, Мэтти! Поверить не могу! Я видел, как он за тобой заезжал, видел, как вы вместе катались, но я не думал, что это всерьез. Почему бы тебе не выйти за Демона? Или за Барни? Или вот за тот булыжник?
