Смысл этих слов Мия понимала, как никто другой. Обменявшись еще некоторыми словами, дамы договорились о встрече вечером, где Мия пообещала поделиться тайной всей ее жизни.
Тяжело поднимаясь по каждой ступеньке, ведущей в ее комнату, Мия направлялась на дневной отдых после дороги. Тусклый свет, что проникал в комнаты, задерживаясь на оконных шторах, более не создавал уют, она ощущала себя гостьей в родительском доме, ей хотелось вернуться в маленький итальянский домик, таивший в себе глубинную суть начала ее супружеской жизни. Раскрыв пошире шторы, она опустилась на пуф и заметила, что неизменным для нее оставался лишь пейзаж, который заглядывал сквозь широкие окна. Эти молчаливые горы с белыми шапками хранят в себе все тайны, и много ли раз они становились невольными свидетелями запретных историй, о которых невозможно было бы говорить в полный голос. Ощущение присутствия второго человека в комнате было неизбежным. И это было не присутствие образа любимого, на Мию смотрел портрет ее самой, который Агнесс преподнесла в виде подарка к Рождеству. Как удачливо и точно ей удалось изобразить эти глаза, сквозь которые смотрела грусть, поселившаяся глубоко в чертогах души. Взгляд говорил сам за себя. Эту девушку невозможно убить, в ней жила жажда к жизни, жажда к любви, но жестокие реалии губительно сказывались на ранимой душе, породив грусть, от невозможности противостоять условностям, которые установило чопорное общество, ничего не знающее о чувственности. С мыслями о муже она погрузилась в сон.
Вечером, когда Минни и Мия прогуливались вдоль дорожек, что ухоженно смотрелись перед фасадом поместья подруги, после недолгого молчания, Минни вдруг заговорила:
– О какой тайне ты мне собиралась рассказать?
– Отныне я не мисс Таунсенд, Минни, дорогая, я миссис Форбс, правда это чудо?! – так гордо произнесла последние слова Мия.
– Поверить не могу, ты все же добилась своего. Как это произошло?
Ошеломленная Минни не могла найти подходящих слов, чтобы продолжить высказывать свое удивление. Однако для подруги не было большего счастья, как наблюдать за Мией, которая более не напоминала прежнюю, съеденную тоской. Узнав все детали и тайны, что сопровождают брак между мистером Форбс и Мией, Минни только оставалось надеяться, что встречи их станут чаще, чем раз в год и что для Мии этого будет достаточно, так как она понимала, на что соглашается.
– Дорогая, я знаю тебя в счастливые дни, тебе хочется обнять весь мир, и пусть хоть такой ценой, но оно по всей видимости того стоит – подытожила Минни, заключив счастье подруги в одобрительных объятиях.
Глава 27
Жизнь Дениэла Форбс удивительным образом обрела смысл. И пусть дни его переполняла тоска, дух его преисполнился несокрушимой силой, что делает его сущность непохожей на остальных. Он возвысился в своих же глазах, обретя истинно любящего человека, и смело можно назвать его отныне не одиноким джентельменом с тайной ушедшей любви вместе с жизнью его жены. В его суровой душе начался процесс смягчения, Мия изменила его, сама, не осознавая, какой обладает силой, способной перетапливать в нечто прекрасное, почти очерствелые участки души. Дабы не истосковаться по молодой жене раньше положенного срока, он предпочел отдаться работе целиком, посвятив все мысли и переживания лишь плаваниям, что уносили его подальше от земли, по которой ступала она.
Для Мии же каждый новый день и отсчет времени с последней встречи наполнял ее существо предвкушением о скором свидании с супругом. Единственным развлечением для нее стали письма от Китти из Лондона, где словно роман, присланный по главам, разворачивалась история ее любви к мистеру Клиффорду. Объяснившись тем, что конечный пункт назначения в Риме Китти не оставила, Клиффорд присылал все письма на адрес в Лондоне и действительно, за время отсутствия, там накопилась приличная кипа бумаг, на каждой из которых он изысканными словами изъяснялся ей в своих чувствах. Скорый роман Китти логически завершился просьбой ее руки и сердца и в конце лета семейство Флетчер ожидало свадьбу. Чтобы мать охотнее позволила дочери отлучиться в Лондон на торжество подруги, Мия усерднее выполняла работу на ферме, стараясь весь объем дел закончить раньше срока.
Прошло два месяца. В очередной день, когда солнце грело сильнее обычного, Мия, одетая в мужскую одежду, занималась заготовкой сена в амбаре. Проезжавшая мимо миссис Чисхолм в открытой коляске выказала высокомерное сочувствие к труду, к которому она была точно не приспособлена. Это ничуть не задело гордость Мии, так как в труде она видела прямую необходимость человека, который хочет достичь большего, чем пересуды в дамском кружке благонравия. Когда она вернулась домой к ужину, Мери Таунсенд все еще интересовалась, не расстроилась ли свадьба Китти и имеет ли вообще смысл присутствия Мии на ее торжестве. Услышав окончательный ответ о намерении быть и поддержать подругу в столь долгожданный для нее и ее родни день, Мери окончательно сдалась.
– А ты милочка, когда решишься принять в свою жизнь молодого человека? – почти с упреком обратилась Мери к дочери.
– В этом нет особой необходимости, мама. Да и тем более сами говорили, что дел на ферме много и кто как не я поможет вам с этим – лукаво ответила Мия.
Против такого ответа Мери трудно было что-то возразить. Ей нравился такой исход, что благодаря заботе дочери им не придется нанимать рабочего, которого они себе вряд ли могли позволить.
Поддерживать разговор на душевные темы в доме Мие совершенно не хотелось, боясь расчувствоваться и поведать о своей тайне домочадцам, она ловко ускользала от провокационных вопросов, если они и звучали изредка в ее адрес. Она была не одинока в своей тайне, Минни поддерживала и составляла компанию, как только удавалось выбраться из забот о сыне и по уговорам Мии оставить его с гувернанткой, устроив себе обеденный отдых в виде прогулки или маленького пикника, поскольку погода позволяла. Но чем больше подруги виделись, тем сильнее Мия ощущала перемену. От прежней Минни осталась только преданность их девичьей дружбе, все остальное вперемешку с негодованием на мистера Берда, с капризами сына, с заботами о званном обеде погружали миссис Берд глубже в себя. Она стала немного отстранена от беззаботной болтовни о новом прочитанном романе, о характере и мотивах героя, о нарядах, что пришли совсем недавно их Парижа для модниц их маленького общества, и точек соприкосновения в их беседах становилось все меньше. Но им было и комфортно просто помолчать друг с другом. Их больше увлекали темы, связанные с греющими душу воспоминаниями, когда они только готовились к самостоятельной жизни, как они идеализировали жизнь, в основу положив мечты, как уверены были в безоговорочном счастье друг друга и как глупы они были, полагая, что все будет именно так.
Когда настало время отправляться Мие в Лондон, Мери Таунсенд выказала большое недовольство отъездом дочери, пожелав скорого возвращения. В очередной раз кучер гнал коляску в направлении Лондона, и сердце Мии впервые не было переполнено горечью либо пустыми ожиданиями, она воспринимала как деловую поездку и необходимость быть рядом с подругой, которая закладывает первый камень в строительстве своей семьи.
