К концу недели, вечером, когда погода показывала все оттенки темных красок в своей палитре, Келли отправилась на прогулку. Мать, воображая самый печальный исход блуждания в одиночестве в весьма удрученном состоянии дочери, вбежала в комнату Мии и приказным тоном отдала распоряжение:
– Мия, сейчас же отправляйся на побережье, составь компанию Келли.
Мия поначалу попыталась возразить, полагая что сестре крайне необходимо оправиться от горя в одиночестве, но не сумев противостоять настойчивости Мери, направилась на поиски сестры. Дул резкий и промозглый ветер, не давая идти по протоптанному пути. Струи воздуха замедляли шаги. Вдруг она услышала шум. Обернувшись, Мия увидела Келли, которая стояла посреди равнины, лицом обращенная к горам. Она кричала, но порывистый ветер обрывал все сказанное на полуслове. Она отчаянно боролась со стихией, как со злейшим врагом. Сжимая растрепанные пряди волос в кулаки, Келли так громко взывала о помощи и снисхождении, что сила слов прикоснулась к небесам. Пошел дождь. Крупные капли с силой падали на девичье тело, оставляя линии на теле, словно открытые раны. Вместе с Келли плакало небо. Лишенная чувств и на мгновение здравого смысла, Келли вместе с потоком дождя упала на землю. Она лежала, окутанная водами разбитых надежд, которые словно реки, стекали с нее прочь. Увиденное потрясло Мию. Не зная подробности разлада в семье Келли, она предполагала, что это нечто страшное, невообразимое. Для Келли огонь жизни угасал с этой лавиной дождя. Видя ее такой, сердце Мии сжималось от невозможности оказать необходимую помощь, от невозможности подарить то счастье, на которое рассчитывала сестра. Единственно возможное, что она могла отдать, это молитву в мыслях, обращенную к Богу: забери все мое счастье, что уготовано судьбой и отдай Келли, ей нужнее. Любовь к сестре обжигала сердце, при виде, как жизнь обходится с Келли. «Неужели где любовь, там и боль» – думала Мия, наблюдая, как это чувство губительно сказалось на сестре. Молча подойдя, Мия помогла ей подняться и отвела домой. Они не говорили, и в этом безмолвии было больше понимания. Взволнованная миссис Таунсенд заняла себя заботой о старшей дочери, опасаясь сильной простуды, ругая Мию, что не оказала должной заботы и не возвратила сестру раньше, чем начался ливень.
Все же, жить, скрывая Келли в доме, как преступника, было трудно. Любопытные соседи всегда найдут предлог, чтобы навестить и либо подтвердить слухи, либо развеять. Так, мистер и миссис Чисхолм заглянули на чай, проезжая мимо дома Таунсенд в четверг. Мери суетливо ухаживала за гостями, в надежде что их визит не затянется.
– Дорогая Мери, а что не слышно вашей звонкой птички Агнесс? – растянувшимся голосом задавал свой вопрос мистер Чисхолм, намекая, что беседа только начинается и обещает быть интересной.
– Ангесс в пансионе, наша дочь навещает нас только в период каникул. А что, когда будем слушать ваши райские трели – как ответный удар прозвучал вопрос Мери, тем самым дав понять, что выудить из нее подпитку для сплетен не получится.
Мистер Чисхолм замешкался, но не теряя лица улыбнулся, взглянул притвоно-нежным взглядом на жену и ответил:
– Мы держали это в секрете, ждали, когда будем уверенны наверняка, но вам, наша драгоценная и проницательная миссис Таунсенд, можно и поведать эту тайну. Совсем скоро и наш дом заполнится пением, как и ваш – с улыбкой, намекая, что ему известна тайна нахождения Келли и Элизабет в доме, весьма заносчиво ответил мистер Чисхолм.
Супруги Чисхолм не славились большими сплетниками в их обществе, однако в этот раз они намеренно решили предоставить округе самую свежую новость о столь уважаемой семье, тем самым завладев общественным вниманием к своим совершенно неинтересным персонам, так как кроме создания атмосферы и привлекательности вечерам, благодаря красоте миссис Чисхолм, они ни на что не годились вовсе. Затем они почтительно откланялись, ссылаясь на слабое состояние миссис Чисхолм, в связи с вынашиванием наследника. Однозначных предположений о слухах об Келли им сформировать не удалось и с недовольными гримасами и словами вежливости удалились. Но визит четы Чисхолм дал понять, что пора Келли возвращаться к мужу и своей новой семье.
Глава 13
События в доме напрочь отвлекли Мию о заботах ее собственной души. Как можно думать о любви, когда в семье трагедия именно из-за этого чувства. Но даже при таких тяжелых обстоятельствах, казалось, все вокруг живет полной жизнью. Мысли о Дениэле Форбс не посещали ее так часто, как прежде, лишь изредка приходили на ум воспоминания о человеке, что открыл перед ней дверь в мир чувств, что дал вкусить плод познания блаженной радости и угнетающей боли. Вспоминала она о нем, как о безликом человеке мужского пола, не упоминая имени. Желание быть необходимой кому-то, как ему, в те короткие мгновения порывов чувств, порождало в ней романтическое одиночество. Свою любовь она особенно отдавала Келли и Элизабет, так как они больше всех казались ей ненужными и оставленными всем миром.
Как-то утром, спускаясь на завтрак, она стала невольным слушателем нервного разговора между супругами Таунсенд:
– Дорогой мой Кристофер, что о нас подумают люди?! Келли нельзя больше задерживаться в этом доме. Сейчас же поезжайте к этому мистеру Такеру, пусть разрешит их разлад в семье – приглушенным голосом, но все же со звонким недовольством причитала Мери Таунсенд.
– Неужели вы думаете, что наша дочь добровольно вернется к этому разгульному повесе? – мирным размеренным голосом отвечал мистер Таунсенд.
– Ничего и думать не желаю. От нас отвернутся все. Кто бы мог вообразить, что такая исключительная дочь уважаемой семьи поставит нас в неловкое положение. Если бы это была Мия, я, признаться честно, не была бы так удивлена и рассержена, но Келли, о бедное мое дитя!
– Моя дорогая, мы не можем, не обсудив с дочерью, решать ее судьбу.
– Да, вы правы. Сперва я напишу своей матери. Пусть от меня они отвернулись, но от внуков нет. Попрошу ее содействия – словно задумав что-то очень интересное, таинственно озвучила свою идею миссис Таунсенд.
– Мери, вы уверены, что следует посвящать миссис Фуллер в тайны семейных дел? – задал вопрос мистер Таунсенд, ожидая от жены подробную информацию о содержании письма, которое она тут же принялась писать.
Но оторвавшись от увлекательного дела как составление первого послания матери за долгие годы, она торопливо ответила:
– Вы совершенно меня не понимаете. Келли и Коннору необходимо немедленно уехать, причем на длительный срок. Кто знает, возможно со сменой обстановки, сменятся и настроения в их союзе. У моей матери есть поместье, которое служило в качестве приданного мне, в пригороде Лондона, как раз подальше от любителей пересудов.
– Хорошо, но сперва о нашем решении необходимо оповестить Келли и Коннора.
– Прекрасно, мой дорогой. Предоставляю эту возможность Вам. – прозвучал ответ Мери так убедительно, точно она заранее была уверена, что ее план выгорит.
За завтраком, когда все собрались за столом, отец вынес на обсуждение вопрос переезда в Лондон. Без доли сомнения с привычной ей абсолютным принятием родительских слов, Келли ответила согласием.
