Свойством Мии было нахождение минуты времени для размышлений, мечтаний, и это у нее не отнять. Вопросы о Дениэле, его жене, да еще и о большой любви к ней не укладывались в голове. Для удовлетворения любопытства, почему это прекрасное чувство он распространил и на нее, Мию, незамедлительно требовались ответы. Получить разумное объяснение было не у кого. Миссис Таунсенд полагала, если возникают такие пустые вопросы о сердечных делах, это означает, что молодая девица заскучала без должного занятия. Но не в силах быть в неведении, Мия все же обратилась к матери за советом.
– Мама, может ли молодой человек одинаково сильно любить двух девушек?
– Что за пустые вопросы, дорогая. Ты еще очень юна, чтобы думать о таком – с нежеланием поддержать разговор ответила Мери и усердно принялась вычитывать все, что было на странице книги.
– Но все же, мама, как понять искренность чувств? – не сдаваясь, с истинным любопытством настаивала дочь.
– Имеется молодой человек, к которому ты неравнодушна? – удивилась Мери и на время закрыла книгу, придерживая пальцем страницу, чтобы не потерять место, на котором все же пришлось сделать остановку.
– Да, даже очень сильные чувства вызывает у меня. Но подозреваю, что он так же любезно относится не ко мне одной.
– Милочка, будь уверена, даже если он и выбирает между вами, выберет ее. Никто не хочет заполучить себе в жены такую непокорную девицу как ты. Не тревожься, будешь с нами жить, работы на ферме хватает, кто еще о нас позаботится – с полным равнодушием, не боясь обидеть дочь ответила Мери.
Это был первый раз, когда Мия была готова открыться матери, сблизиться с ней, сыскать поддержку. Но попытка найти родную душу в матери была провалена.
– Хорошо мама, верьте в то, что пожелаете – резко выпалила Мия, дав понять, что разговор больше продолжать не намерена – но я обещаю вам, что я буду крайне счастлива, и уж поверьте, замуж такую несносную девчонку с превеликим удовольствием возьмут.
Мери не приняла эти слова всерьез, как и задетые чувства дочери. Она не восхищалась Мией, как Келли или Агнесс. В старшей дочери она видела долгожданного первенца, друга, и все лучшее, что могло быть в молодой девушке. Агнесс, доставляя много хлопот, умела привязывать к себе безусловной любовью. Мия же была прямолинейна, своенравна, и очень красива, и также, как сестры чересчур добра. С детства она привыкла не обращаться за советами, больше полагалась на голос разума. Тепло и любовь, которую можно получить только от матери, она не чувствовала и со временем попривыкла к особенности своего положения, приняв как должное факт наличия пропасти в отношениях с матерью, ничем не объясняемый факт.
Внешне Мия была очень похожа на Мери. Тот же цвет волос, те же глаза, те же плечи, и смотря на дочь, Мери видела себя, свою утраченную молодость. В юности у Мери были толпы поклонников, но полюбив Кристофера, который готовился стать пастором, отреклась от всего, потеряла благосклонность родителей, наследство, чтобы быть с ним. Мать Мери прилюдно отказалась вести даже пустяковый разговор с дочерью, пока она не признает, как сильно ошиблась, как сильно подвела семейные планы. Затем годы в нищете, до приезда в Шотландию, сломили Мери окончательно, желание вернуть былую славу, богатство, перевешивало благие намерения. Мия, желанием любить, наивными помыслами, внутренней чистотой, отражала Мери ее саму в далекой молодости. Не сумев простить себя за роковой выбор, миссис Таунсенд не смогла и полюбить копию себя. Не смогла связать свое сердце с сердцем дочери. Зная, что дочь, будучи без состояния, вынуждена будет вовлечь себя в брак с полным отсутствием любви, и будет гореть от последствий, и она вместе с ней. Поэтому заблаговременно отстранившись от дочери, она пыталась не замечать, как сильно Мия становится похожей на нее с каждым годом жизни.
Загадка поступка Дениэла осталась не раскрыта. Мать не подозревала, что душа дочери кровью капает, насколько сильны ее страдания. Мия растворилась в домашних делах, запретила себе пускать мысли о мистере Форбс в разум и со временем охладевала. Подолгу проводить время с матерью удавалось с большим трудом. Любой пустяковый разговор выливался в дискуссию на повышенных тонах. Мирно беседовать они не могли. Мери Таунсенд не воспринимала взглядов Мии даже на самые простые вещи, мгновенно краснела, повышала тон голоса и заявляла о неправоте суждений. К слову, Мери совершенно не умела вести беседу со средней дочерью, в ее голосе всегда были оттенки раздражения. Голос миссис Таунсенд, словно звон колокольчиков, звенел и переливался, что даже не похожим был на крик, а казалось, вопреки всем законам хороших манер, это было нормальным звучанием ее голоса. Мать не в состоянии была убрать нервозность при обращении к дочери. Такая манера диалога между ними уже вошла в привычку. Во избежание больших конфликтов Мия часто навещала Минни, которая по возвращении из путешествия занялась обустройством дома по своему вкусу.
Мистер Бэрд вел светский образ жизни, не вникал в дела поместья, подолгу спал, затем, плотно позавтракав, устраивался в библиотеке за чтением. Минни не нуждалась в его внимании, напротив, была рада, проводить время как заблагорассудится. В домашних делах у Минни была железная хватка, этому она научилась у матери. Все в поместье благоухало уютом. Добрая хозяйка всегда рада была гостям, особенно близкой подруге, и как совсем взрослые леди, они устраивались в гостиной за чашечкой чая и обсуждали вечные дамские вопросы, уделив достаточное время невинным обсуждениям их общих знакомых. Это было почти святым ритуалом, удовлетворение праздного любопытства свежими сплетнями, поставщиком которых по большей мере являлись слуги или миссис Форбс. Но беседами за чаем они не ограничивались, в менее холодные деньки возобновили свои прогулки верхом вдоль побережья и жизнь продолжалась как прежде.
В конце осени в семействе Такер родилась девочка, светловолосое, крикливое создание и у Миссис Таунсенд за семейными завтраками и ужинами была одна избитая тема, их внучка.
Глава 11
Келли сложно приходила в себя после родов. Необходимой поддержки в своем новом доме она не обрела. Малышку у нее сразу отняли и отдали кормилице. Основной задачей Келли было лежать в постели, там же и завтракать, обедать и ужинать. Отчужденная от людей и разлученная с ребенком, она чувствовала себя подавлено. Еще задолго до рождения внучки, родители Коннора Такера вернулись на длительное проживание в поместье. Миссис Кларисса Такер внесла свои коррективы в хозяйственный уклад. Распоряжения повару об актуальном меню давала по своему вкусу. По средам устраивала дамские сборы за карточным столом, получая свежие новости побережья. Раз в месяц приглашали музыкантов или театральную труппу из Лондона и поместье Такеров занимало первое место в конкуренции с вечерами вдовы Форбс.
С рождением ребенка шум в доме стал доставлять Келли неудобства. Коннор, как и прежде, более не замечал жену, он до безумия обожал свою мать, и на жалобы Келли прекратить постоянный поток гостей, отвечал, что прежде это дом его матери, а потом ее. Самого Коннора подолгу не было в поместье. Он пристрастился к алкоголю, проводил ночи в дешевых тавернах в поисках себя, и еще до рассвета, с грохотом, еле удерживая себя на ногах являлся домой, с криками на слуг требовал немедленно ванну и чай на две персоны, затем, покорнейше ожидал Келли за столом, и когда она почти во сне впускалась к нему, требовал ее компании.
