Фингерти умолк и покачал головой. Бетти сделала глубокий вдох, чувствуя, как глаза щиплет от слез: частично из-за того, что она только что услышала, частично – из-за мыслей о собственной утонувшей маме.
– Они жили на острове Невозврата, всеми презираемые, – прошептала она сквозь слезы. – И все же они пожертвовали жизнью, чтобы спасти двух незнакомцев.
– Угу. И не только жизнью. Когда люди вот так умирают, жертвуя собой… ради ребенка… – Фингерти уставился в стакан с пивом. – Даже теперь они известны только по своим преступлениям. Их имен никто не помнит – вспоминают только их ошибки. Нет полностью хороших людей, нет целиком плохих. Иногда лучшие люди совершают самые ужасные поступки, а худшие, наоборот, самые благородные и героические. Что бы они ни делали прежде.
– Тот ребенок – это была Сорша? – спросила Бетти.
Фингерти кивнул.
– Они остались на острове Невозврата – в благодарность за спасение. Сорша выросла, из ребенка превратилась в девочку, потом – в молодую женщину. И люди начали подмечать, что с ней что-то не так. Замечать всякие странности.
– Какие, например? – спросила Бетти, почувствовав, что на этот раз Фингерти специально сделал паузу и чего-то ждет.
Он кивнул на стакан. Бетти и сама не заметила, как он опустел. Она схватила его и побежала к стойке, где Флисс заканчивала кого-то обслуживать. Бетти с нетерпением забарабанила по стойке, и Флисс второпях пролила часть пива мимо стакана и чуть ли не швырнула посетителю сдачу. Бетти увидела, как молодой человек, которому она наливала пиво, собирает монетки, раскатившиеся по всей стойке.
– Хорошо, что бабушка этого не видела. Как и того, что он по тебе вздыхает.
Флисс пренебрежительно махнула рукой. Она явно забыла, что недавно вздыхала по нему сама. В этом вся Фелисочка, подумала Бетти.
– Что сказал Фингерти? – спросила Флисс.
– Мы пока разговариваем. Он кое-что знает про девушку из башни, – сказала Бетти. От предвкушения тайны ее колотило, и она беспокоилась, сможет ли донести пиво до стола, не расплескав. – И он еще не все рассказал. Давай скорее!
Флисс поставила чистый стакан возле бочки с «Пестрой хрюшкой» и налегла на кран. Наружу вырвалась пенистая струя.
– Он и вправду такой мерзкий, как говорят?
– И да, и нет, – ответила Бетти. – Он, конечно, тот еще вредный старикан, но на уговоры он поддался легче, чем я рассчитывала. – Она произнесла это не без гордости, радуясь тому, что тоже может быть убедительной… пусть даже благодаря подкупу, а не личному обаянию.
Флисс поставила полный стакан на стойку.
– Может быть, все, что ему нужно, – немного тепла. Может, он рад, что кто-то в кои веки решил его выслушать.
Бетти фыркнула.
– А может, ты надышалась пивом. Как только закончится бесплатная выпивка, историям тоже придет конец. Вот увидишь.
Она вернулась за столик к Фингерти, поставила перед ним пиво и села, заметив краем глаза, что Флисс крутится неподалеку в надежде что-то подслушать. Фингерти неспешно сделал глоток, и над губой у него остались усы из густой пены.
– Хорошо, – сказал он, снова откидываясь на стуле. – Ну, слушай.
И он начал историю Сорши Спеллторн.
Глава 11
История Сорши
Плюх! Яйцо просвистело мимо Сорши и угодило прямо в Прю. По непонятной причине оно отскочило от нее и разбилось, упав на землю у ног девочки и перепачкав ботинки склизким белком и золотистым желтком.
– Эй! – гневно воскликнула Сорша, но виновники происшествия уже нырнули в переулок за рынком – только их смех звенел в воздухе. Сорша вздумала было погнаться за ними, но услышала, как всхлипывает сестренка, и отказалась от этой мысли.
– Все хорошо, Прю, – пробормотала она, наклоняясь и доставая платок. Она тщательно оттерла ботинки, стряхивая осколки скорлупы в дорожную пыль. Сорша чувствовала, что люди на них смотрят, но дело происходило на шумном рынке, и зеваки рядом не задерживались. Она привыкла к чужим взглядам.
– Вот так. Почти все отчистилось. Ты видела, кто это сделал?
Прю задумалась.
– Сын свинопаса и еще несколько человек. Они кричали всякое про нас… и про маму. – Она снова всхлипнула, смаргивая слезы.
– Не плачь, – сказала Сорша, уже мягче. – Спорить готова, что они в тебя даже не целились. Наверное, хотели попасть в меня.
Прю тут же перестала плакать и просветлела лицом, и Сорша почувствовала себя не в своей тарелке – хотя не смогла бы объяснить почему.
– Что они говорили? – спросила Сорша, уже сама обо всем догадываясь.
– Что мы не настоящие сестры. Что вы с мамой – ведьмы из топей. Что вы принесли людей в жертву с помощью злого колдовства, чтобы выжить. И что она околдовала папу, а потом…
– Тише, – попросила Сорша, заметив, что пронзительный голосок Прю привлекает любопытные взгляды.
Прю не мигая смотрела на нее своими удивительными глазами. Они с Соршей были совершенно непохожи. В то время как Сорша унаследовала необычную внешность матери – золотисто-каштановые волосы, смуглую кожу, зеленые глаза, – Прюденс выглядела как типичная островитянка, бледная и русоволосая. А глаза у нее были такие светлые, что трудно было сказать, какие они – серые, зеленые, голубые, есть ли у них вообще хоть какой-то цвет. Их часто описывали как «рыбьи», и, хотя Сорша чувствовала, что это грубо, втайне она была согласна с таким определением.
Сорша вздохнула, подняла корзину и засунула грязный платок в карман передника.
– Идем.
Она взяла Прю за руку и повела с рынка домой. Через несколько минут она попыталась выпустить ее липкую ручонку, но Прю упрямо вцепилась в ладонь сестры. Прюденс было восемь, всего на два года меньше, чем Сорше, и все же временами казалось, что разница между ними куда существеннее.
– Мы – сестры, – сказала Сорша, как только они оказались на тихих улочках. – Что бы кто ни говорил.
Они шли молча, быстрыми шагами. Наконец Прю отпустила руку Сорши, чтобы потуже завернуться в шаль. Было прохладное весеннее утро, и на лугах до сих пор сверкал иней. Домики были разбросаны вдоль дороги, словно хлебные крошки. Их собственный находился на отшибе – изгой, как и они сами.
Когда их глазам открылся луг, задул сильный ветер, напоминая, что до прибрежных скал отсюда рукой подать.
– Интересно, как оно там, за топями? – по своему обыкновению спросила Прю, кивая в сторону далекого туманного берега.
– Лучше, – ответила Сорша. Иногда, когда они с мамой отправлялись на прогулку, она смотрела на большой остров Вороний Камень с вершины утеса. В ясный день можно было различить крыши, церковный шпиль и маленькие лодочки на воде. – Люди там могут приезжать и уезжать, когда им вздумается. Не то что здесь.
