— О-о-о, — откинулась на стуле Ашая. — Мертвецы подожгли лес…
Маг пламени и серы говорила и говорила. Она нарочно упускала сцены, связанные с силами Олетты, так как не хотела подставлять товарища по злоключениям, не зная, какую выгоду бы попыталась извлечь из этого её сестра. Но вот свой бой она описывала очень живописно. У человека, не знающего склонность Ашаи к хвастовству, могло сложиться впечатление, что та была везде, делала всё и одна смогла обратить в прах орды нападавших, которых она одинаково доблестно и жгла магией, и рубила мечом.
И хотя не всё было именно так, как рассказала Ашая, никто её не поправлял, потому как эта версия устраивала всех, так как обходила наиболее щепетильные моменты боя и принижала их заслуги достаточно, чтоб Повелительница сочла их ненужными для своего дела.
Асатесса улыбалась, слушая Ашаю. Повелительница знала сестру с детства и поэтому хорошо видела и все её преувеличения и все несостыковки в повествовании. Но она также не прерывала рассказчицу, не видя в этом смысла, и желая дослушать её до конца.
— Очень интересно, — ответила Асатесса, когда её подруга закончила рассказ. — Я рада, что ты до такой степени овладела магией серы и пламени. Возможно, когда орден магов будет формировать новый магистрат, я предложу твою кандидатуру на пост архмагистра.
— Да, ладно, сестра, — засмущалась та.
— Серьёзно, — поддержала Повелительница. — Они сейчас молчат. Не знают, чем закончится эта смута. Но когда дым войны рассеется, им придётся менять своё руководство.
— Потому, что все магистры, приняли сторону мятежников и будут мертвы либо заключены в темницу? — предположила сестра.
— Именно, — кивнула Асатесса. — Только их кто-то должен победить. Всех четырёх.
— Они, конечно, старые ничтожества, — ответила маг пламени и серы. — Но у них есть сила, подлость и, самое худшее: они знают меня.
— Той, которой ты стала они не знают, — ответила с улыбкой Повелительница. — Я просто уверена, что ни один из них не сможет сравниться с тобой…
— Скажи сестра, — перевела тему Ашая, которую смущали сладкие разговоры подруги, тем более что она тоже хорошо знала Асатессу, и понимала, что у той что-то на уме, раз она так нахваливает её. — А кто эти мятежники, что посмели усомниться в тебе?
— А-а-а, — махнула рукой Повелительница. — Во главе их армии стоит желание пограбить земли и перекроить границы своих владений. Формально во главе стоит Богатур — внебрачный сын Белиала, объявивший себя наследником, и его брат Паратуз, который скорее торгует лицом Богатура, чем заправляет армией. Их слушаются только потому, что остальным князьям с ними по пути, ну и им нужны козлы отпущения, на случай, если их возня закончится слишком скверно.
— Получается они хотят посадить на престол Богатура, чтобы творить всё, что им вздумается? — задумчиво подвела итог Ашая.
— Да, — небрежно кивнула Асатесса. Все за столом молча вникали в слова Повелительницы. — Однако, с таким же успехом, они могли бы посадить горного козлёнка из охотничьих владений.
Никто из сидевших за столом не улыбнулся. Даже Ашая смотрела с серьёзным выражением лица на сестру. Та поняла свою ошибку: чужеземцы не могли быть в курсе скабрезных новостей о бывшем Повелителе, а подруга последние несколько лет жила отшельницей наращивая свои знания и силу в области магии, мало интересуясь самыми скабрезными из скабрезных слухами о жизни бывшего Повелителя. Асатесса закатила глаза и улыбнулась.
— У нас в замке был такой анекдот, — начала пояснять она. — Что на охоте Повелителя Белиала на одного убитого горного барана, приходилось пять покрытых Белиалом овец.
Олетта и Ганс улыбнулись сдержанно, Абдигааш и Кольгрима расплылись в улыбке, а Роксана и Ашая лишь коротко кивнули.
— Белиал был славен своей несдержанностью, поэтому большая часть незаконно рожденных и затем признанных детей в знатных домах, это отпрыски, к которым он приложил… — Асатесса замялась. — Руку…
— Должно быть многое умел, — мечтательно в пол голоса проговорила Кольгрима.
Однако, этот комментарий не ушёл от тонкого слуха Повелительницы.
— Да так себе умел, — хмыкнула она. — Скорее вел счёт. Как лицо, не обделённое его вниманием, могу признаться, что его редко, когда хватало на долго. Если он не справлялся в этот момент, то обычно терял интерес к своей служанке или наложнице, которых он загибал вперёд там где находил, либо к жене, которым позволялось потом разделить ложе с господином. Правда тоже недолго, он спал как маленький ребёнок, брыкался и пихался в постели. Поэтому, чтобы не попортить себе кожу синяком, мы предпочитали покинуть его покои, как только он переставал рассказывать какой он великий и засыпал.
Из-за откровенности Асатессы всем стало не по себе. Кроме, разве что Кольгримы, которая понимающе кивнула и грустно улыбнулась, показывая, что ей знаком такой тип мужчин.
В наступившей тишине стало слышно, что к дверям кто-то явно пытается прорваться. За ними звучала нечленораздельная речь угрозы и возмущённый громкий шёпот Соланы.
— У нас десятки, если не сотни тех, кто могут заявить свои права на престол, — подвела итог Асатесса. — Среди них, есть те, кто пошёл умом в маму и держит своё «высокое происхождение» при себе, например, Солана. А есть и те, кто уродился в папу, например, Богатур…
При упоминании последнего имени, двери в залу распахнулись и внутрь вошла Солана, позади неё Ашая увидела своего отца. И хотя прошло всего мгновение, прежде, чем створки сомкнулись обратно, она успела отметить, что князь Георж выглядел очень плохо: правый глаз почти скрылся в отёке, на щеке был громадный синяк.
— Повелительница… — извиняющимся тоном начала Солана. — Ваш советник нижайше попросил аудиенции, дабы доложить срочные новости.
— Ну, так пусть присоединиться к нам, — махнула рукой Асатесса. — А после трапезы мы обсудим…
— Повелительница… — снова повторила управляющая дворцом и двинулась к месту, где сидела хозяйка, а, когда приблизилась к ней, наклонилась над ухом, и что-то горячо зашептала.
Ганс хотя и делал безразличный вид, отправляя очередной кусок мяса в рот и запивая его вином, напрягся, чтобы услышать хоть что-нибудь из их разговора, посматривая краем глаза на сидевшую ближе всех Ашаю, но так ничего и не услышал. Лицо мага серы и пламени поведало ему больше, чем отдалённый шёпот. Она вся покраснела и сжала бокал так, что костяшки пальцев побелели. Лицо же Повелительницы выражало крайнее неудовольствие услышанным, казалось её глаза вспыхивали, с каждой произнесённой фразой.
— Что ж, — наконец проговорила Асатесса. — Это прискорбно слышать, но нет ничего непоправимого. Возможно, мы даже сможем извлечь из этого выгоду. Нам дали повод показать зубы, и он об этом ещё пожалеет. Пусть Георж явится ко мне завтра на рассвете. Мы обговорим наши дальнейшие действия.
Солана поклонилась и вышла.
— На чём нас… прервали?.. — хоть Повелительница и пыталась скрыть своё, ставшее крайне плохим, настроение, давалось ей это с трудом: слова задерживались у неё в горле, а затем вырывались, как стрела из лука — также резко и хлёстко.
