Чувствую, как меня ударяет в бедро, падаю на колени. А через мгновенье наступает тишина, только пульс стучит в висках. Смотрю в темный асфальт под ногами, тяжело дыша. Еще через секунду слышу отборный мат, толстый здоровый дядька подскакивает ко мне и начинает обкладывать со всех сторон. Это немного приводит в чувство.
– Цела? – спрашивает зло, когда я поднимаюсь.
Не успеваю ответить, потому что он тут же продолжает обкладывать. Стою, пытаясь прийти в себя, когда слышу за спиной голос:
– А ну замолчи.
Узнаю его в то же мгновение, расширяю глаза, но обернуться не успеваю, меня разворачивают руки, легшие на плечи.
– Ты кто такой? – все ещё с напором, но уже куда меньшим, спрашивает мужик.
Гордеев только посылает ему уничижительный взгляд, тут же возвращая внимание мне. Проводит руками по плечам вверх, останавливает их на моем лице, вглядываясь в него.
– Цела? – спрашивает с тревогой в голосе, я едва заметно киваю.
– Ногу ушибла, но ничего, нормально, – произношу, не сводя с него глаз.
– Ну слава богу, – выдыхает Роман Андреевич, прижимая меня к себе.
Происходящее кажется мне все более фантастическим, но я не пытаюсь вернуться в реальность. Вместо этого прижимаюсь к мужчине, утыкаясь носом в его грудь, вдыхаю приятный запах туалетной воды. Рука Гордеева ложится мне на спину, и от этого прикосновения становится горячо.
– Слушай, мужик, – слышу голос того, кто меня сбил, – давай разберёмся. Я чуть в аварию не попал сейчас.
– Ну не попал же, – резонно замечает Роман Андреевич, – к тому же девушка шла по пешеходному переходу в момент столкновения. Светофора нет, так что формально…
– Да она не шла, – почти взвизгивает тот, – она бросилась мне прямо под колеса!
Вообще-то он прав. Словно пытаясь скрыться от постыдной правды, я вжимаюсь в горячее мужское тело ещё сильнее, цепляясь пальцами за рубашку. Чувствую, как Роман Андреевич напрягается, а потом быстро достаёт бумажник.
– Возьми и вали отсюда.
Мужик, продолжая что-то ворчать, садится в машину. Чувствую, как Гордеев осторожно отстраняется.
– Пойдём в машину, – говорит мне, я, кивнув, начинаю движение, морщась от боли.
Бок все же нормально шарахнуло. Но это полбеды, уже в салоне замечаю, что на колготках в районе коленей две большие дырки, а сами колени разбиты и кровоточат. Нелепо пытаюсь прикрыться, но Роман Андреевич, конечно, сразу замечает всю эту красоту.
– Ох ты, – качает головой, – надо обработать. Снимайте колготки, я принесу аптечку.
Он снова вылезает из машины, не дав мне сказать ни слова. Краснея и чертыхаясь, стаскиваю колготки и запихиваю их в сумочку. Сердце отчего-то стучит, как сумасшедшее.
Гордеев возвращается с аптечкой. Открыв, достаёт перекись и вату.
– Давайте я сама, – произношу неловко.
После моих чересчур тесных объятий смотреть на мужчину стыдно. Надеюсь, он спишет это на стресс. У него уже есть опыт с падающими на голову книгами. Знает, что я веду себя неадекватно.
– Завьялова, вы можете хоть когда-нибудь не перечить? – усмехается мужчина, ответить я не успеваю, потому что он подхватывает мои ноги, и, развернув меня, кладёт их себе на колени.
Глава 21
От резкого движения край платья немного задирается, но мне как-то совсем неловко его оправлять, тем более что сидеть в таком положении не очень удобно. И не только физически.
– Готовы, Завьялова? – улыбается Роман Андреевич краем губ, я киваю. Он льет на первую коленку перекись и, промокая ваткой, дует. Мужчина так близко, его дыхание на моей коже вызывает мурашки. Я не чувствую никакой боли, сижу, затаив дыхание.
– Вечер не задался, да, Завьялова? – он все еще улыбается, обрабатывая вторую коленку.
– Не удался, – отвечаю, сглотнув.
Происходящее кажется чем-то нереальным. Он, правда, держит мои колени на своих? Дует на ссадины? Улыбается?
Убрав перекись, мужчина, достает зеленку.
– Может, не надо? – хмурюсь я, представляя, какой красоткой буду с зелеными коленями.
Гордеев молча открывает пузырек. Я предпочитаю не спорить, а то дернусь, и весь салон будет в зеленке.
– Вы меня только коленом в лицо не бейте, – Роман Андреевич все еще едва заметно улыбается, я несколько обалдело говорю:
– Хорошо, не буду.
Зеленка больно прижигает, я шиплю, а Гордеев снова дует мне на коленку.
– Завьялова, вы можете хоть один день провести без происшествий? – спрашивает меня, обрабатывая вторую коленку. Я только шиплю в ответ. Он снова дует. Убрав зеленку, говорит:
– Ну вот и все, – и кладет ладони на мои ноги по двум сторонам от коленей.
Я понимаю, что это движение мужчина делает неосознанно, но все равно замираю. Его горячая ладонь на моем бедре порождает странные мысли. Нет, мысли она скорее путает, а порождает желания. Я вдруг представляю, как рука сейчас скользнет выше, под подол задравшегося платья, и от одной этой мысли внизу живота скручивается горячий узел. Это длится всего мгновение, я чувствую, как напрягается рука на моем бедре, а потом Гордеев резко перекидывает мои колени обратно. От неожиданности я едва удерживаю равновесие, а подол платья задирается еще выше. Нервно одергиваю его вниз, не глядя на мужчину.
– Вы домой, Завьялова? – спрашивает Гордеев как-то хрипло, кашлянув, бросает на меня взгляд и тут же отворачивается.
– Да… Но вы не обязаны, я…
– Вы можете сами, – заканчивает он, заводя двигатель, – я уже понял, что вы все можете сами. Но до дома я вас все-таки довезу.
Мы выезжаем с обочины в поток машин, и Гордеев спрашивает:
– Вы откуда бежали, если не секрет?
Я морщусь. Меньше всего хочется обсуждать произошедшее.
– Да так, – машу рукой, – была в гостях.
Он быстро окидывает меня взглядом, отвернувшись, снова спрашивает:
– Помощь не нужна?
– В смысле? – непонимающе смотрю на него.
– Ну не знаю. Вы бежите от каких-то гостей, бросаетесь под машину…
Я часто моргаю, только начиная понимать, как мое поведение выглядит со стороны.
– Я не бросалась, – тут же отвечаю ему, – то есть… Я действительно была расстроена и просто не обратила внимания на то, что там машина. Самоубийство в мои планы не входило.
– Хорошо, если так, – коротко отвечает мужчина, и до дома мы едем в молчании. Когда машина тормозит возле подъезда, я суетливо отстегиваю ремень.
– Спасибо вам, Роман Андреевич, – произношу, пряча глаза.
– Я вас провожу, – говорит он на это и вылезает из машины. Вот что за привычка не давать возможность ответить?
