Это обнаружилось с первого шага союзников в решительный день сражения: диспозицию разослали так поздно, что не было никакой возможности исполнить ее в указанное время, и, кроме того, из желания ввести в первый огонь корпус Блюхера направили колонны союзной армии так, что они пересекли путь одна другой; это обстоятельство, вместе с несвоевременной рассылкой диспозиции, замедлило переправу через Эльстер и Флосс-Грабен и построение войск к бою, по крайней мере, четырьмя часами. К счастью союзников, французы, за недостатком хорошей кавалерии, остались в неведении насчет предположенного нападения; но, тем не менее, если бы оно было поведено в 8 часов утра, то корпуса Мармона и Бертрана, тогда находившиеся еще в значительном расстоянии от Люцена, не успели бы принять участия в сражении, и Наполеон мог бы собрать на поле сражения, кроме Неева корпуса и гвардии, только часть войск вице-короля – следовательно, вообще не более 70 000 или 80 000 человек.
В полдень, когда союзники, в соседстве неева корпуса, находились в полной готовности к бою, надлежало атаковать неприятеля, занимавшего 4 селения впереди Люцена, всей пехотой Блюхера, Берга, Йорка и принца Евгения Вюртембергского, в числе более 40 000 человек, и направить в обход на Старзидель всю кавалерию боевых линий, в числе около 10 000 всадников. Эта кавалерия, обойдя корпус Нея, затруднила бы оборону занятых им деревень и замедлила бы прибытие подкреплений, которые и без того не могли прийти в помощь французам прежде 2 либо 3 часов пополудни; а в это время участь боя уже была бы решена поражением Нея. Но вместо того союзники ограничились постепенной атакой деревень и употребили к тому недостаточные силы, вводя в дело одну бригаду вслед за другой; кавалерию же свою развернули, как будто бы для парада, и завязали без всякой надобности канонаду, которая могла повести только к напрасной трате зарядов. Даже и тогда, когда Наполеон успел собрать к Люцену значительные силы, союзная кавалерия могла бы, пользуясь малочисленностью неприятельской, замедлять и затруднять действия французской пехоты беспрестанными атаками; но, вместо того, оставалась в оборонительном положении, что несообразно с духом кавалерии.
Союзники наши упрекали русские войска в слабом содействии их усилиям. Действительно, граф Витгенштейн был убежден – и многие из наших генералов разделяли его мнение – что русские, отстояв, без всякой посторонней помощи, свою самостоятельность, имели право в деле войны за независимость Германии возлагать главные усилия на прусские войска. Тем не менее, однако же, наш 2‐й пехотный корпус находился в весьма жарком бою и потерял в продолжение трех часов пятую часть наличного числа людей; да и корпус Берга недостаточно содействовал войскам Блюхера и Йорка единственно потому, что, будучи направлен сперва на левый, а потом на правый фланг, потерял много времени в напрасных передвижениях; гренадерский же корпус принял участие в бою уже поздно, от излишней осторожности графа Вит-генштейна, полагавшего, что, имея дело с Наполеоном, надлежало сохранять резервы до последней крайности.
Упрекали Витгенштейна в отряжении к Цейцу корпуса Милорадовича, что лишило армию содействия 12 000 человек. Некоторые приписывали это обстоятельство соперничеству, будто бы существовавшему между графом Витгенштейном и генералом Милорадовичем56, но гораздо вероятнее, что воспоминание маневра, сделанного Наполеоном перед сражением при Йене, заставило союзников озаботиться охраной армии от обхода с левого фланга. По свидетельству же самого Витгенштейна, он не присоединил к своим главным силам корпус Милорадовича от Цейца, оставляя его там в виде резерва и намереваясь в сражении, предположенном на следующий день, поставить его в первую линию. Но, как бы то ни было, Милорадович оставался в 20 верстах от места побоища в ожидании приказания идти к Люцену. Говорят, будто бы войска его находились ежеминутно в готовности выступить. Намереваясь ускорить по возможности движение хотя бы небольшой части своего корпуса, он собрал для перевозки его множество подвод в ближайших селениях. Но наступил вечер, а его не потребовали. «Первый раз в жизни слышу выстрелы и сам не в деле! – сказал Милорадович. – Если мне не вверяют армии, пусть дадут батальон или роту. Граф Витгенштейн был всегда моложе меня в чине, но я готов служить под чьей бы то ни было командой». Хотя и нельзя сомневаться в готовности Милорадовича сразиться с неприятелем, однако же должно заметить, что войска его прибыли к Цейцу уже в 4 часа пополудни, и потому не могли принять участия в сражении, если бы даже получили приказание идти к Люцену57.
Вникая в характер и образ действий Наполеона в сражении под Люценом, нельзя не удивляться находчивости, верности военного взгляда и быстроте соображений гениального полководца. «Это было, – по выражению Наполеона, – сражение, данное и выигранное главнокомандующим Италийской и Египетской армий». Оно было неожиданно для Наполеона. Надлежало мгновенно разгадать намерения неприятеля, составить план для противодействия ему и найти средства для исполнения этого плана. В несколько минут разосланы приказания: вице-королю, с корпусом Макдональда, идти на выстрелы у Люцена и принять начальство над левым крылом; корпусу Мармона – составить правое крыло; Бертрану – двинуться еще правее и обойти неприятеля с фланга; войска, двигавшиеся от Люцена к Лейпцигу, идут ускоренным шагом в помощь Нею. Сам Наполеон спешит на поле сражения. Успех колеблется, и великий полководец, чувствуя важность этого момента битвы, подвергается явной опасности наравне со своими конскриптами. В пылу кровавой сечи, среди тысячи смертей во всех видах, присылают к нему за приказаниями. Мармон, изумленный видом несметной союзной конницы, просит усилить его подкреплениями. «Напрасно беспокоится маршал, – отвечает Наполеон. – Сражение решится у Кайи». Французские колонны с различных сторон стекаются на место побоища. Перевес переходит на сторону Наполеона. Резервы его введены в дело. Союзники принуждены отказаться от надежды на победу.
Таковы были действия Наполеона под Люценом.
Глава VIII
Отступление союзников за Эльбу
после сражения под Люценом
Союзники, удержав за собой часть поля сражения при Люцене, занятую ими в начале боя, но будучи обойдены с правого фланга и не имея возможности возобновить борьбу с превосходными в числе войсками Наполеона, были принуждены отступать. Положено было: в ожидании присоединения Австрии к союзным державам отходить назад, как можно медленнее, сохраняя порядок в войсках, удерживая на каждом шагу неприятеля и нанося ему потери. Союзники, не упуская из вида своей цели – возбудить общее восстание против Наполеона, – предполагали не отказываться от боя, а напротив того, искать его при всякой вероятности успеха. Они были готовы даже принять снова генеральное сражение, постоянно сохраняя возможность прикрывать свои главные сообщения, как с источниками собственных средств, так и с Австрией. Отступление в Силезию, параллельно богемским границам, удовлетворяло этим условиям. Для ослабления же противника и для развлечения его внимания признано полезным устремить на неприятельские сообщения несколько партизанских отрядов, которые, уничтожая средства французских войск, могли, вместе с тем, служить к возбуждению жителей против Наполеона.
