Он открыл было рот, уже очерченный горькими складками, но решил промолчать. Покачал головой.
— Это неважно.
— Пожалуйста, не надо.
— Что?
— Прошу вас.
Ханако почувствовала, как ее ноги обрели способность двигаться, отступила на шаг и кинулась к двери.
— Пожалуйста, оставьте меня, простите.
Она протянула руки. Сэнсэй подумал, что она тянется к нему, но она тянулась к двери. Ее руки прошли мимо его вытянутой руки — той, которая учила ее держать кисть. Она взялась за ручку и захлопнула дверь.
Сан-Франциско
В дверь спальни Ханако постучали.
— Да?
— Это я, — сказала Тина.
Ханако дотянулась и открыла дверь. Тина вошла с завтраком на подносе и поставила его на комод.
— Доброе утро, — сказала Тина.
— Охаё, — ответила Ханако.
Тина разогнула ножки складного столика и поставила его на кровать. Разложила завтрак на столике.
— Как вчера день прошел с бабушкой?
— Не очень-то много от нее помощи. Она только телевизор смотрела.
— Ну все-таки она была здесь, если бы тебе вдруг что-нибудь понадобилось.
Тина налила чай.
— Она ничего не слышит. Включает телевизор на такую громкость.
— Я уверена, тебя она бы услышала.
Ханако сказала спасибо за чай и завтрак.
— Ты не обязана работать за меня в «Тэмпура-Хаусе».
— Мне не трудно.
— Но тебе нужно учиться.
— Я и учусь.
Тина закончила накрывать на стол: тосты, яйцо и мисочка фруктового салата.
— Куда мне положить чаевые?
— Ханако указала на комод:
— В нижний ящик.
Тина выдвинула его и нашла маленькую несгораемую коробку для денег.
— Ключ на цепочке под верхним ящиком.
Тина нащупала его и положила деньги в коробку.
— А это не нужно отнести в банк?
— Я хожу в банк, когда она наполняется.
— Ладно, — сказала Тина.
Ханако подалась вперед и сделала глоток чаю.
— Положи ее обратно.
— Сейчас, ма. Сейчас.
Ханако поставила чашку. Взяла яйцо и откусила уголок тоста. Запила еще одним глотком чаю, а потом откинулась на гору подушек и закрыла глаза.
Тина вымыла посуду, прежде чем заглянуть к сэнсэю. Еще до того, как она покормила маму он быстро — но не Как от голода, а словно бы в спешке — съел свой завтрак. И снова принялся рисовать. Открыв рюкзак, Тина достала вещи, которые принесла из мастерской. Разложила принадлежности для каллиграфии рядом с его рабочим местом и сложила одежду рядом с его — а раньше ее — кроватью, хотя не похоже было, что он вообще спал.
Сидя на полу, она некоторое время смотрела, как он работает, присматривалась к его движениям и старалась понять, есть ли какая-то связь между выражением его лица и тем, что он рисует. По большей части его лицо ничего не выражало. Он словно потерялся в каких-то глубинах.
Закончив работу, он потянулся к печати, которую Тина ему принесла. Смочил ее красной тушью и приложил к рисунку. Казалось, он делает это механически; наверное, он ставил печать столько же раз или даже больше, сколько ее мама носила подносов с супом мисо.
Сэнсэй поднял рисунок, словно решая, куда его повесить. Тине вспомнился свиток в рамке, который она видела в спальне у него дома. На нем было две печати, одна — изысканная печать сэнсэя, а другая — поменьше и попроще. «Ханко», обычная личная печать с именем. Теперь, вспомнив об этом, Тина поняла подпись на маленькой печати. Она знала иероглифы, которыми записывается имя Судзуки; кажется, на маленькой печати были как раз те. Но печать была стилизованная, а она взглянула на нее лишь мельком.
Тина попыталась заниматься за столом на кухне, но никак не могла сосредоточиться на статье. Она потерла лоб, потом икры, которые все еще ныли после вечерней смены.
Как раз когда она вернулась к началу статьи, раздался звонок в дверь. Она встала и со статьей в руках подошла к двери и нажала на кнопку. Для Киёми что-то рановато. Тина стояла перед дверью, перечитывая введение, пока не увидела, как по лестнице поднимается Мистер Роберт. В руках у него был целлофановый пакет, и он протянул его Тине.
— Почта. И всякие мелочи.
— Спасибо, — ответила она.
Они стояли в дверях: Тина опиралась на косяк, а Мистер Роберт высился перед ней. Его прекрасная осанка была выработана годами тренировок. Наконец Тина спросила:
— Зайдешь к маме?
— Конечно.
— И к сэнсэю?
— Да, наверное.
Тина вошла, держа в руках пакет. Мистер Роберт постучал в дверь спальни Ханако.
— Коннитива, Роберт-сан, — сказала мама.
Тина вернулась на кухню и уставилась в статью.
К тому времени, как Мистер Роберт собрался уходить, Тине удалось продраться через статью и даже понять большую часть, хотя некоторые детали остались неясными.
— Спасибо, — сказал мистер Роберт, стоя в дверях Кухни.
— Не за что.
Шепотом он добавил:
— Она выглядит подавленной.
— Так и есть.
— Ей станет лучше, когда она сможет вставать и ходить, — сказал Мистер Роберт. — И сэнсэй мне тоже не нравится. Он все время только рисует?
Тина кивнула.
Как чудесно, однако, вместе с тем и страшно было бы проникнуть в сознание другого человека. Действительно понять его, почувствовать его радости и страхи. Узнать, что он думает о тебе. Неужели когда-нибудь для этого достаточно будет просто измерить нейрохимическую реакцию или локализовать нервные каналы и воспроизвести их в голове другого?
Тетрадь по неврологии, Кристина Хана Судзуки
— Когда ты собираешься отпустить его домой?
— Я не держу его здесь в плену.
— Но он же не может сказать тебе, хочет ли домой.
— А не мог бы ты кое на что взглянуть? — спросила Тина, меняя тему. Она достала из рюкзака ксерокопию книжки. — Это «История Тушечницы Дайдзэн».
Мистер Роберт взял ее и всмотрелся в первую страницу.
— Я вот подумала — ты не мог бы ее перевести? Только основной смысл, не всю целиком, конечно.
Он осторожно переворачивал страницы, то и дело удивленно задерживаясь.
— Будет непросто — это древнеяпонский.
