— Трагедия в том, что мать вынуждена еле-еле наскребать на еду, и еще добывать где-то деньги на лекарства для бабушки.
— Мне очень жаль, — сказал Ихара. — Я не стал говорить матери, но скажу тебе: наш отец оставил много долгов. Он фактически умер от рук кредиторов.
— Что? Я думал, он умер от болезни.
— В каком-то смысле он действительно умер от болезни, — вставила Ногути.
Ихара еле удержался, чтобы не ударить ее — женщину, которая высосала жизнь из их отца. Та продолжила:
— Это была боль от того, что он был должен стольким людям. Ему было больно видеть упадок своего дела — дела, которое ему передал его отец, семейного дела. При мысли об этом жизнь становилась для него невыносимой.
Братья опустили глаза и уставились в чашки.
— Он пытался спасти его, но не понимал, что у него ничего не выйдет. И начал пить, чтобы успокоить боль. Это болезнь, вызванная дешевым алкоголем, убила его, а ненападение кредиторов. — Она помолчала. — Ваш отец уже был мертв.
Братья и Ногути вышли из чайной и направились на постоялый двор.
— Старший брат, — сказал Синдзю, — эта комната такая неприятная. Почему ты живешь здесь?
— А куда еще мы могли бы пойти? — возразила Ногути.
— Не знаю, только я здесь оставаться не могу.
— Можно отыскать место и получше, — сказал Ихара, — но оно будет стоить дороже. Я пытаюсь выплатить деньги кредиторам и продать наше дело по приемлемой цене.
— Мне жаль, что приходится говорить это, старший брат, но ты ничего не понимаешь в деньгах, не так ли? Прежде всего, в этом деле каждый сам за себя, и тебе нужно начать думать так же. Я покажу тебе, как разобраться с этими разбойниками. Для начала мне нужны все деньги, которые у тебя есть.
После долгих размышлений Ихара отдал ему все, что имел. Синдзю взял деньги, и они двинулись обратно, пока не подошли к гостинице поприличнее, которая, как обратил внимание Ихара, приглянулась Синдзю еще на пути сюда.
— Подождите здесь, — сказал Синдзю.
Ногути и Ихара остались снаружи, не говоря ни слова. Ожидание было таким долгим, что Ихара начал уж подумывать, не сбежал ли братишка через заднюю дверь с его деньгами. Наконец брат вернулся.
— Нам дадут здесь комнату — не лучшую, конечно, но на три татами больше, чем у нас было. Места для троих хватит. Здесь также подают завтрак и ужин.
— У нас нет денег, чтобы заплатить за такую большую комнату и обслуживание, — сказал Ихара.
— Будут, — ответил Синдзю.
— Откуда?
— Нужно лишь сказать, что наш отец внезапно умер, оставив в наследство торговую империю и огромное состояние, так что у нас уйдет неделя-другая, чтобы завещание вошло в силу.
— И они поверили вам? Они разрешат нам здесь жить, удовольствовавшись обещанием? — спросила Ногути.
— Я пообещал заплатить им чуть больше обычного в компенсацию за задержку.
Ногути рассмеялась. Ихара впервые услышал ее смех.
Позже той ночью — гораздо позже, когда начинал брезжить рассвет, уже после того, как они впервые там поели и легли на свои футоны, — Ихара услышал шорох от футона его брата и легкий стон Ногути.
Новая неделя пришла и прошла очень быстро. В первый день, проведенный ими вместе, Ихара рассказал брату все, что знал о семейном чайном бизнесе.
— Понятно, — ответил Синдзю, показывая на бухгалтерскую книгу. — Мы можем использовать сеть наших торговых агентов себе на пользу. Если мы сблизимся с одним, другие потянутся следом.
Ихаре пришлось признать, что план его брата разумен.
— Хорошо, младший брат, я вижу, куда ты клонишь. Ты будешь сам заниматься этими сделками?
— Конечно. Я сделаю все, чтобы вернуть нашей семье доброе имя.
— Я буду счастлив, если это удастся.
Ихара почти не видел брата в ту неделю. Первые несколько дней у него было чувство, будто гора свалилась с его плеч. К концу недели он стал немного волноваться — особенно замечая, как хозяин гостиницы каждый раз хмурится, когда он проходит мимо него в комнату.
Но он решил доверять брату. Когда Ихара не работал и не занимался каллиграфией, он бесцельно бродил по городу. Однажды вечером недалеко от центра, куда он забрел, отдыхая от занятий, он наткнулся на объявление, где говорилось о каллиграфическом состязании, которое должно было начаться через несколько дней в одном из монастырей. Ихара запомнил все подробности, включая размер вознаграждения победителю, и пошел обратно в чайную.
— Как вы думаете, стоит ли мне участвовать в состязании? — спросил он старуху Курокава.
— Вы бы выиграли.
— Мне нужно больше заниматься.
— А почему вам не бросить работу? Если хотите, можете проводить здесь весь день. Я бы вас кормила, мыла вам кисти, готовила тушь и подавала бумагу.
Ихара поклонился ей.
— Спасибо вам.
Теперь Ихара проводил все дни и почти все ночи в чайной, занимаясь на пределе возможного. Последние несколько монет он отдал Курокава на новые кисти. Он редко виделся с братом и Ногути, поскольку ел в чайной. Когда подошло время состязаний, Ихара, с одной стороны, чувствовал, что готов, но, с другой, ему было тревожно. Его каллиграфия сильно изменилась с тех времен, когда он занимался в школе Дайдзэн, и еще больше — после того, как он приехал в Эдо. Но к лучшему ли эти перемены?
В день состязаний Ихара упаковал кисти, тушь, бумагу и тушечницу. Когда он уходил, старуха Курокава поклонилась ему, не сказав ни слова. Ихара в спешке пересек Эдо и подошел к храму рано. Сначала он записался — регистратора впечатлила его принадлежность к известной школе, — и занял отведенное ему место. Пытаясь расслабиться, прошелся по территории храма, пока подъезжали и устраивались зрители и другие участники. Создавалось впечатление, что большинство других участников знакомы между собой — они дружески болтали друг с другом. Ихара же мог только наблюдать.
Наконец объявили о начале состязаний. Зрителям представили организаторов и судей, а также разъяснили правила: будут прочитаны пять стихотворений, участники по своему желанию должны выбрать три и до захода солнца представить их каллиграфическое исполнение. Объявлявший дал сигнал.
Ихара записал все прочитанные стихотворения на клочке бумаги. Взяли их из антологии древней японской поэзии «Манъёсю»
[61] — по большей части то была любовная лирика. Ихара выбрал три и попробовал представить, как они должны выглядеть на бумаге и какие иероглифические черты подходит лучше всего. Его сердце заколотилось, когда он понял, чтó будет делать. Ихара произнес про себя молитву почившему сэнсэю Дайдзэн и приступил.
