После занятий она зашла в кабинет к Уиджи. Перед ним на столе была раскрыта хрестоматия профессора Аламо. Тина посмотрела в окно:
— Прекрасный вид на холмы.
Уиджи схватил стул и придвинул его к столу.
— Ты действительно занимаешься? — спросила Тина. Она положила рюкзак на свободный стол и села.
— Трудно поверить, я знаю. Что нового?
— Только что закончилась нейроанатомия. Классификация нейронов. Ганглиозные, звездчатые, пирамидальные.
— Не забудь клетки переднего рога спинного мозга. Хорошо, что я все это уже учил в меде. — Уиджи открыл ящик стола и вытащил снимок. — Как ты думаешь, что это такое?
Он передал снимок Тине.
— Похоже на скан мозга из «Эйч-5100».
— Совершенно верно. Угадай, кто это и что это.
— Ты?
— Джиллиан. Помнишь тот вечер?
— Только не говори мне, что это, Джиллиан под кайфом.
Уиджи ухмыльнулся и подкатил свое кресло ближе.
— Мы пробрались туда в тот вечер, когда закончились последние эксперименты. Верхние два сделаны до раскурки, хотя она и курила за пару часов до сканирования. Нижние — через пять минут после выкуривания примерно половины косяка.
— Два нижних показывают гораздо более высокую активность. Процентов на пятьдесят.
— Посмотри вот на эту зону, — показал Уиджи. — Мозжечковая миндалина, центр эмоций. Он активен менее других. Каннабиноиды склонны снижать эмоциональную реакцию.
— Так вот почему это называют дурью.
Уиджи показал на другие светлые участки снимка:
— Эти зоны отвечают за голод и сексуальную активность.
— Жалко, что меня там не было, — сказала Тина и вернула снимок. — Знал бы Флориан…
Уиджи отодвинулся и положил снимок в стол.
— Да уж, мы нарушили одиннадцать из его десяти заповедей.
— По крайней мере. — Тина вытащила из рюкзака папку и подвинулась к столу Уиджи вместе со стулом. — У меня есть такой же. Что скажешь?
Ключ «рё» — одна из базовых черт «эйдзи хаппо». Начинается в правом верхнем углу и заканчивается в левом нижнем. Постепенно уменьшайте нажим на кисть. Не отрывайте резко кисть от бумаги, а заканчивайте черту движением кисти руки, сводя нажим на нет. «Рё» означает «прохладный»; черта называется так, видимо, потому, что внешне напоминает легкое дуновение ветерка.
Дневник наставника. Школа японской каллиграфии Дзэндзэн
Она открыла папку: сверху лежал один из снимков мозга сэнсэя, которые ей разрешил взять врач. Она вспомнила предупреждение Портер о неразглашении исследовательских программ, но сэнсэй пока не участвовал в их проекте. Кроме того, это всего лишь Уиджи…
Тот внимательно изучил снимок.
— Очевидное поражение височной и предлобной долей, вызванное кровоизлиянием. Это сэнсэй, о котором мне говорила?
— Да. — Она вынула один из абстрактных рисунков, нарисованных сэнсэем перед тем, как Тина отправилась в университет.
— Что это?
— То, что рисует сэнсэй.
— Его каллиграфия?
— Что-то вроде, только бессмысленная. Это вообще не «что-то». Куски японских иероглифов, а некоторые — даже не они. Просто случайные линии. Но бессмысленны ли они?
— Интересный вопрос. Очевидно, сильнее всего поражены зоны, отвечающие за язык. Я бы предположил, что эти знаки имеют него какой-то смысл, как будто он пытается общаться. Единственным доступным для него способом.
— Вот и я так думаю. Но как его понять?
Уиджи взял снимок мозга сэнсэя и его рисунок.
— Не знаю.
Здесь
обещание во мне
Сан-Франциско
Ханако опустила столовую ложку пасты мисо в горячий нежно-зеленый бульон, сваренный из водорослей комбу Кончиками палочек она медленно помешивала пасту сверху, пока та растворялась в бульоне. Потом бросила в бульон кубики тофу, соевого творога, налила две полные чашки и посыпала сверху зеленым луком.
Она поставила чашки на кухонный стол: одну перед Мистером Робертом, другую перед собой.
— Итадакимасу, — произнес он традиционное японское пожелание приятного аппетита.
Ханако ответила так же и взяла миску в руки, чтобы сопеть ладони. Поднесла миску к губам и сделала глоток. Проставив миску, палочками выудила из нее кубик тофу.
— Как преподавание? — спросила Ханако.
— Все вдет хорошо. — Мистер Роберт с шумом отхлебнул: это считалось для мужчин хорошим тоном, по крайней мере — не грубостью. — Дел много. Загрузка полная.
Ханако сделала еще глоток.
— Тине никогда не нравился суп мисо.
Она сама не понимает, чего себя лишает.
— Ей нравится «кэмпбелловская» лапша с курицей.
— И почему она предпочитает эту еду вашему прекрасному мисо?
Мистер Роберт положил в рот кубик тофу. Ханако смотрела, как он ждет, чтобы кубик растаял во рту, прежде чем проглотить. Затем отхлебнула еще и отставила миску. Вкуса она уже не ощущала. Мистер Роберт посмотрел на ее почти полную миску.
— Тина сказала, что вам пришлось уйти раньше с работы?
— Было мало клиентов.
Мистер Роберт снова громко отхлебнул.
— Извините меня, Роберт-сан. Могу ли я вам задать личный вопрос?
— Конечно.
— Вы не любите марихуану?
Он нахмурился.
— Я считаю, что это не очень вам подходит, если вы это имеете в виду.
— Друг Тины, доктор, сказал, что это может помочь лучше лекарств.
— Друг доктор?
— Доктор Крус. Уиджи. Он тоже студент. Они приходили недавно в «Тэмпура-Хаус».
— Тина и он?
Ханако смутилась:
— Ой, может, мне не стоило об этом говорить.
Мистер Роберт доел суп и сложил руки на столе.
— Она мне, наверное, говорила. Я просто забыл.
Ханако взяла миски и отнесла к раковине. Она плеснула воды в его миску и сполоснула оставшиеся кусочки соевого творога, приставшего к стенкам.
— Роберт-сан, — тихо произнесла она. — Вы не могли бы сделать мне одолжение?
