ничего
Тина наблюдала за сэнсэем, иногда разговаривала с ним, когда вошел доктор Джеффри.
— Ну как мы сегодня? — поинтересовался он.
— Пока не разговаривает. Как вы думаете, он понимает, что мы говорим?
— Возможно. Иногда кажется, что он понимает слово-другое. Но пока он не сообщит нам, что понимает, мы этого не узнаем.
Сэнсэй пристально смотрел сквозь потолок. Врач наклонился над кроватью и посмотрел в его глаза.
— Вы помните его рисунки? — спросила Тина.
— Да.
— Один из его учеников сказал, что они состоят из частей японских иероглифов — ключей, — но как целое бессмысленны. Вроде аграфии.
Врач достал фонарик и посветил в глаза сэнсэю.
— Аграфия — конечно, это похоже на правду.
— Возможно, он пытается общаться с нами через рисунки, но не может правильно начертать знаки.
— Вероятно. — Доктор сделал запись в своей папке. Тина запустила руку в рюкзак, вынула тетрадь и нащупала маркер.
— Можно мне кое-что попробовать? — спросила она У врача. Не поднимая глаз, тот ответил:
— Конечно.
Тина положила тетрадь, открытую на чистом листе, кровать рядом с сэнсэем и протянула ему маркер.
Он сосредоточился сначала на ней, затем на маркере. Принял его и перевернулся на бок. На чистой странице сделал несколько движений маркером. Потом выронил маркер, перевернулся на спину и закрыл глаза.
Тина взяла тетрадь. Она не могла распознать здесь никаких иероглифических элементов. Штрихи не походили ни на что. Она показала рисунок врачу.
— Говорит это вам что-нибудь? — спросил он.
— Нет. Интересно, тем не менее. Веет какой-то грустной красотой.
Доктор отметил что-то еще в своих записках.
— Мне нужно к другому пациенту.
Перед тем как покинуть палату вслед за врачом, Тина бросила последний взгляд на сэнсэя. Казалось, он уснул.
Живот
сожаления
мягок
переходит в ноги
— Только не говори, что я пришла первой, — сказала Тина; когда Уиджи провел ее из прихожей на кухню.
— Самой первой. Поможешь мне все приготовить.
Уиджи открыл бутылку белого вина и наполнил два бокала. Выпив, Тина принялась резать морковку, сельдерей и сладкий перец — красный, зеленый и желтый, — пока Уиджи жарил кукурузные тортильи, обернутые вокруг кусочков сыра.
— Как твоя мама сегодня?
— Утром выглядела неплохо.
— Это хорошо. — Уиджи начал давить авокадо гуакамоле. — Мне кажется, ей лучше еще раз сходить к лечащему врачу. Нужно скорректировать курс лечения, он для нее не эффективен.
— Я сказала ей об этом.
— Она не любит врачей? — Уиджи попробовал гуакамоле и добавил щепотку соли. — Или просто не хочет от них зависеть?
— И то, и другое. Мне кажется, главным образом, дело в деньгах. Она никогда не любила тратить деньги.
— Никакой медицинской страховки?
— Она говорила, что у нее была какая-то, но, скорее всего, давно уже просрочена. — Тина столкнула ломтики нарезанного перца с доски в тарелку — Но она могла бы позволить себе это. Я не совсем уверена, в чем главная проблема.
Тина и Уиджи уже успели опустошить по два бокала вина, когда стали подтягиваться остальные. Джиллиан и Тина стояли на террасе, примыкавшей к гостиной.
— Что это за белиберда насчет «искр сознания», а? — вопрошала Джиллиан. — Ты поняла?
— Я не особенно далеко продвинулась в этой статье. Но я представляю себе это как фейерверк. Когда у тебя достаточное количество искр, они способны создать изображение. Искра сознания — это то, что происходит, когда нерв выбрасывает медиаторы, и этот выброс наблюдаем, или переживаем мозгом. Выбрасывается достаточное количество искр — и у нас сознательное осознание.
— Ни фига себе. Я понимаю, о чем ты. Круто. — Джиллиан залезла в карман платья из батика и достала косяк. — Затянешься?
— Может, разок.
Джиллиан передала самокрутку Тине и вынула зажигалку. Тина взяла косяк, и Джиллиан, щелкнув зажигалкой, поднесла пламя. Тина быстро передала Джиллиан самокрутку, чтобы та не успела потухнуть. Джиллиан сделала длинную затяжку, Тина же едва затянулась.
— Я попыталась дать маме тот косяк, что ты мне дала.
— Она в обморок не упала?
— Назвала меня торчком.
Джиллиан расхохоталась. Тина тоже.
— Потом мой бойфренд увидел сигарету и спустит ее в туалет.
— Что? Зачем?
Тина пожала плечами и снова передала косяк Джиллиан. Та еще раз затянулась и предложила Тине, но та отмахнулась.
— Не знаю, — ответила она. — Он занимается рэйки, системами самоисцеления и тому подобным.
— Вот свинство. Смыть в унитаз! — Она залезла в карман и вынула еще два косяка. — Держи эти подальше от него.
Тина положила подарок в карман рубашки.
— Есть один вопрос, — сказала Джиллиан. — Но как осознается сама искра? Другой искрой?
— Наверное, должен быть какой-то механизм обратной связи, часть ассоциативной зоны коры головного мозга, которая ощущает, что делают или испытывают другие нервы.
— Своего рода метауровень мозговой активности. — Джиллиан прошла го веранде и отдала косяк первому попавшемуся в доме.
— Наверное, так и есть. Другой уровень, метауровень.
— Я есть хочу, — сказала Джиллиан. — Это гуакамоле выглядит вполне аппетитно.
Сан-Франциско
Тина встала в полдесятого. Мистер Роберт уже давно встал и сделал свои упражнения, помедитировал, позанимался сёдо и уже ел перед выходом на свои субботние занятия: он преподавал английский японским ученикам в одной из школ Японского квартала. Тина лежала в постели, слушая щебет птиц во дворе.
Вечеринка закончилась, когда электрички уже не ходили, поэтому Уиджи сам отвез ее в город. Джиллиан сказала, что хочет пойти в один из ночных клубов в городе, поэтому ее тоже взяли. Джиллиан убедила Уиджи оттянуться вместе с ней. Тина отказалась, сославшись на дела утром. Кроме того, создавалось впечатление, что Уиджи хочет провести время с Джиллиан.
Тина встала, ополоснулась под душем и стала набирать ванну. Когда она наполнилась, Тина пошла на кухню и стала готовить кофе. Затем взяла чашечку с собой в ванную и захватила еще одну статью, которую нужно было прочесть к занятиям Аламо. Немного полежала в горячей воде с закрытыми глазами, держась на поверхности, без всяких мыслей.
