Тина рассмеялась:
— Нет, мам, я не торчок. — Траву она курила несколько раз — может, десяток. Один из ее бойфрендов курил три-четыре раза в неделю, но ей никогда не казалось, что обалделость этого стоит. Ей хватало чашки хорошего кофе. — Это тебе. — Тина положила косяк на кофейный столик.
— Мне?
— Я говорила с Уиджи и еще парой друзей о рассеянном склерозе, и один слыхал, что больной с похожими симптомами курил траву, чтобы уменьшить боль и ослабить спазмы. И никакой побочки.
Ханако посмотрела на сигарету, потом в окно.
— Это незаконно.
— Разве не помнишь — года два назад по этому поводу даже голосовали? Это даже в поликлинике теперь купить можно.
Ханако посмотрела на Тину:
— Где ты это взяла?
— Не знаю, надо ли тебе об этом знать. Но ты не переживай — у меня не будет неприятностей.
— Очень надеюсь.
— Не волнуйся.
Некоторое время они молча пили чай. Тина посмотрела на часы — она уже опаздывала на встречу, но хотела подождать Мистера Роберта.
— Мам, ты сегодня пойдешь на работу?
— Конечно. — Ей нужно работать — она не любила оставаться наедине со своими мыслями. На работе можно забыться.
— Ты еще ничего не сказала тете Киёми?
— Нет, — прошептала Ханако.
Как раз в этот момент и раздался звонок. Тина встала с пола и пошла открывать дверь подъезда. Впустив Мистера Роберта, она вернулась к матери.
— Тебе действительно лучше?
— Намного, — ответила Ханако.
— О’кей. Ладно, я оставлю тебя с Мистером Робертом. Мне уже нужно в университет.
Ханако кивнула:
— Иди, со мной все в порядке.
— Коннитива, — поздоровался Мистер Роберт, входя в гостиную.
— Коннитива, — ответила Ханако.
— У нее только что был серьезный приступ, — сказала Тина.
— Как вы? — спросил Мистер Роберт у Ханако.
— Поболело немного, — ответила та. — Но все будет хорошо. Немного рэйки — и я буду как новенькая.
— Поэтому я и здесь, — заметил Мистер Роберт. — Так почему ты еще не ушла? — повернулся он к Тине. — Я думал, ты уже в Беркли.
— Я ждала тебя. У нее были очень сильные боли.
— Хорошо, просто расслабьтесь, Ханако-сан. — Он подошел к кофейному столику, чтобы отодвинуть его. — Что это? — Он показал на косяк.
— Ой, — вырвалось у Тины. — Я совсем забыла.
— Трава?
Тина мельком глянула на мать, которая пристально смотрела в окно.
— Уиджи, — сказала Тина, — я тебе говорила о нем, он врач. Так вот, он сказал, что это хорошо помогает при рассеянном склерозе. Уменьшает боли и спазмы.
— Ты хотела, чтобы твоя мать курила траву?
— Я бы не стала, — сказала Ханако.
— Но, мам, откуда ты знаешь? Ты же не пробовала?
— Давать собственной матери косяк? — ужаснулся Мистер Роберт.
— Совершенно верно, — ответила Тина.
Сигарета исчезла в руке Мистера Роберта, и он вышел из комнаты. Через несколько секунд в туалете спустили воду.
Беркли
Тьма вокруг сэнсэя Дзэндзэн постепенно рассеивалась — то был рассвет, затянувшийся на века. Темнота была призраком, что окутывал его сознание своей сущностью, уничтожая свет. Призрак этот обволакивал его мысли — странно знакомый и чужой, он сжимал его мысли, пока они не запутывались, одна громоздилась на другую, как панически бегущая толпа.
Призрак тащил его через мир, о котором он не имея никакого представления, — мир этот не был ни реальным, ни потусторонним. Раньше… ведь было же что-то раньше, он это чувствовал… что-то случилось до наступления темноты. Ощущение того, что отличалось от «теперь» было лучше. Он пытался нащупать дорогу обратно — из нынешнего места туда, где он был раньше, хотя так и не смог вспомнить, что это был за мир.
Если бы он только снова мог вернуться в это «раньше», по крайней мере, было бы известно, что случилось, почему вокруг сплошная темнота, и почему вдруг появились призраки. Он пытался направить свои мысли в прошлое, в то место своего сознания, где это «раньше» существует. Он чувствовал, что это определенное место, где прошлое можно было бы отыскать. Там он мог бы жить, там не было темноты. И так должно быть, когда он это место отыщет.
Мысли, как фотоны света, мерцали перед его сознанием: лицо женщины, расплывчатая сладость, улыбка где-то вблизи. Они были настолько эфемерны, так быстро пропадали, испаряясь, когда он пытался их объять. Чем больше он хотел сосредоточиться на этих мыслях — этих успокаивающих мыслях, — тем быстрее они исчезали в чернильной черноте.
Всплываю
чтобы
утонуть
Тина опоздала на встречу с Говардом. Когда она извинилась, он ответил:
— Ничего страшного, — хотя на его хмуром лице явно читалось нетерпение. Она объяснила, что мама болеет. — Что-то серьезное?
— Нет, — ответила Тина, не желая развивать тему.
— Хорошо.
Говард начал с показа системы сбора данных: данные, полученные от объектов исследования, файлы сканированных изображений мозга, папки данных статанализа и текущие отчеты. Он показал ей лаборатории психологического тестирования, где подопечных записывали на видео, когда они выполняли контрольные задания. Лаборатория была оборудована и для звукозаписи. С потолка свисал огромный компьютерный монитор для проекции визуальных стимулов. Еще Говард провел ее по компьютерной лаборатории, показал принтеры и расходные материалы, рассказал, как обращаться с копиром, и, наконец, проводил в кабинет, который они будут делить с парой других научных ассистентов профессора Портер. Тине выделили стол, телефон, компьютер, два ящика в шкафу для хранения документов из четырех и три полки из шести в книжном шкафу.
Говард спешил еще на какую-то встречу Тина опять извинилась за опоздание. Он отмахнулся и оставил ее одну. Тина расстегнула молнию на рюкзаке, положила три свои книги на полку, присовокупив к ним конспекты. Сидя за столом, она просмотрела ящики и нашла следы ее предшественников: вырезки, старые автобусные и железнодорожные расписания, шариковые ручки и проученный купон на двухдолларовую скидку в пиццерии. Тина выкинула мусор, вытерла стол бумажным Полотенцем, смоченным водой из бутылки, оставленной на полке. Затем вытерла клавиатуру, включила компьютер и проверила электронную почту Ничего срочного.
Она подняла трубку и прислушалась к гудку. В записной книжке, тоже выложенной на стол, нашла номер Годзэна и набрала его.
