Третий иероглиф — «суй» или «мидзу» — означает «вода». Он восходит к изображению реки, зажатой между берегами. Центральная черта, которая всегда пишется первой, должна быть вертикальной, а не наклонной, и иметь вид энергичного, бегущего потока.
Дневник наставника. Школа японской каллиграфии Дзэндзэн.
Чтобы добраться до Дзюдзу-мура из Киото, нужно было четыре часа ехать на трех разных поездах. Дзюдзу-мура — горная деревушка, в которой, согласно «Истории Тушечницы Дайдзэн», как раз и была найдена эта тушечница. Историю написал Ихара, основатель школы каллиграфии Курокава. Спустя сто лет школа Дайдзэн купила там старый дом и устроила в нем приют. Типичная гор постройка из массивных бревен, обтесанных и обработанных вручную, увенчанная крутой изогнутой крышей. В центре дома располагался открытый очаг — средоточие всей жизни. Полы были устланы татами, на которых наставники практиковались в искусстве сёдо.
Сэнсэй Дайдзэн с трудом добрался от станции к приюту по холоду и слежавшемуся снегу. Огкрьш тяжелую деревянную дверь, и его овеяло приятное теплое дуновение. Предупрежденный о приезде сэнсэя смотритель включил газовый обогреватель. Сэнсэй Дайдзэн отнес багаж в спальню и долго отогревался в ванне, откуда открывайся вид на горный лес.
Выйдя, он обнаружил еду, оставленную служкой, и легко пообедал рисовыми шариками и супом из пакета. Следующий поезд прибывал в деревушку только через несколько часов, поэтому он отправился подышать свежим, звенящим воздухом. Вернувшись, разложил каллиграфические принадлежности.
Но сосредоточиться не удалось. Тогда сэнсэй отправился в деревушку: дорога шла через ароматный сосновый и кедровый лес. В деревне он нашел небольшую закусочную на четыре стола — он оказался единственным посетителем. Он медленно потягивал сакэ и задумчиво жевал отваренные соевые бобы, которые хозяин поставил ему на стол. Старик улыбнулся, но обронил не более двух слов, за что сэнсэй был благодарен. Покончив с бутылочкой сакэ, он поблагодарил хозяина — тот опять улыбнулся и кивнул в ответ — и пошел к деревенской станции. Поезд с одним вагоном, похожий на игрушечные поезда из детского парка развлечений, пришел вовремя. На платформу вышли шесть или семь пассажиров. Среди них была Ханако Судзуки.
Сначала он показал ей старый дом.
— Чудесно. Здесь так тихо и спокойно.
— Вы голодны? — спросил он.
— Да.
— Где бы предпочли поесть: здесь или в деревне?
— А здесь у нас есть еда?
— Здесь есть какие-то запасы. Должно хватить на несколько дней.
— Тогда давайте поедим здесь.
Ханако настояла, что будет готовить, и потушила в соевом соусе и сакэ деревенское рагу из горного картофеля, резаного лука, капусты и ломтиков говядины. Сэнсэй развел огонь в старом очаге и они, усевшись рядом, ели и пили пиво.
— Очень вкусно, — сказал он.
— Спасибо.
Пока он ходил за дровами, сложенными снаружи, Ханако вымыла посуду. Приготовила чай в металлическом чайнике на очаге.
Они долго смотрели на огонь и чайник, ожидая, пока вода согреется. Она легко коснулась чайника рукой. Вода была готова, не дойдя до кипения. Она вылила воду на чайные листья.
Они пили чай при медленно угасавшем огне.
— Может, пройдемся? — спросила она.
— В темноте?
— Хотелось бы посмотреть на звезды.
Они осторожно шли вдоль реки, по обледеневшему берегу. Через прорехи лесного свода любовались обилием звезд. Промерзнув до костей, поспешили в дом, расстелили фугоны поближе к углям очага и залезли под одеяла.
— Ханако, — произнес сэнсэй, — звезды были прекрасны.
— Прекрасны, — повторила она.
Он подвинулся к ней, она дотянулась до него и привлекла к себе.
Лучшая тушь суми готовится из «кокэйбоку» — брусочков туши, которые изготовляются из смеси сажи и клея. Их возраст подобен выдержке хорошего вина. Несколько брусков редкой туши стоимостью в несколько тысяч долларов каждый дошли до нас из династии Мин
[34].
Большинству начинающих следует пользоваться жидкой тушью — «экитайбоку». После овладения базовой техникой всем учащимся следует перейти на тушь в брусках. Приготовление туши путем натирания брусочков о тушечницу является частью ритуала, необходимого для духовной каллиграфии. Используя брусочную тушь, каллиграф сможет лучше контролировать густоту и опенок туши, а также чувствовать духовную близость со всеми каллиграфическими принадлежностями — «четырьмя сокровищами».
Дневник наставника. Школа японской каллиграфии Дзэндзэн.
В приюте они провели три дня. После обеда гуляли, наслаждаясь воздухом, пропитанным ароматом снега и льда. Ходили по тропинке вдоль реки к горам — к тому месту, где, по преданию, начала свою жизнь Тушечница Дайдзэн. Когда было настроение, занимались каллиграфией. Остальное время проводили на фугоне.
В последний вечер при желтом свете старого фонаря они трудились бок о бок над старым стихом поэта Бунтё Мэй «Дух — как вода». Сэнсэй Дайдзэн смотрел, как Ханако добавляет жидкую тушь в канавку чернильного камня.
— Хочешь сама попробовать Тушечницу Дайдзэн?
Ее рука замерла.
— Я? Я не имею права. Только сэнсэй Дайдзэн может ею пользоваться.
— Ты дала мне столько, раскрыла меня самого так много всего во мне. Я просто хочу поделиться с тобой всем, что имею.
— Мне кажется, не все следует делить с другими.
— Может, и нет, но…
Ханако придвинулась к нему. Сэнсэй положил чистый лист бумаги на стол. Несколько мгновений она внимательно изучала тушечницу, затем опустила кисть в канавку.
Она коснулась кистью бумаги и написала иероглиф «дух». Неожиданно ее охватил прилив энергии и чувства. Словно тушечница вдохнула жизнь в ее кисть и тушь.
Она отложила кисть.
— Спасибо, — сказала она, снимая свитер и выскальзывая из юбки. Она прижалась теплой кожей к сэнсэю и помогла ему раздеться.
— Никогда не расставайся с Тушечницей Дайдзэн, — сказала она сэнсэю, пока они ждали поезда из Дзюдзу-мура.
— Я должен сделать все, на что способен, чтобы она осталась у меня.
— Ты не должен ее отдавать, — повторила она.
Беркли
Годзэн своим ключом открыл дверь школы Дзэндзэн. Собрал почту, которая нападала под щель в двери. Он просмотрел всю кипу, отделив счета и важную на вид корреспонденцию от рекламного мусора. Бросив обе пачки на стол, осмотрел офис и мастерскую. Все было в порядке, хотя все за это время покрылось слоем пыли.
