— Она пыталась, — внезапно подтверждает он. — Но! — Герман выставляет руки перед собой, — но это не значит, что у неё что-то получилось или получится.
— Всё понятно. Теперь мне всё понятно.
— Что тебе понятно?
— Всё!
Умом я прекрасно осознаю, что это звучит, как бред, но ничего поделать не могу. Повторяю одно и то же, а когда Герман, наконец, обнимает меня, чтобы раз и навсегда прекратить этот бессмысленный разговор, закрываю глаза и утыкаюсь лбом ему в грудь.
Но это совсем не прогоняет видения из недавнего прошлого. По-прежнему вижу её взгляд, когда она заходит в аудиторию после занятий. Помню мелькнувшую фигуру за сценой, когда я целую Германа, который даже не подозревает, что у моментов нашей нежности есть свидетель. А ещё — её руку на его плече. Лежащую небрежно, но в то же время основательно.
Меня начинает трясти. Я будто вижу себя со стороны. Нападающей на Германа. Всё повторяет. Всё повторяется, как с Русланом. Когда мы ругались, между нами тоже искры летали. О, нет, Герман, в отличие от бывшего спокоен. Я не ощущаю агрессии, мне точно ничего не грозит. Быть униженной морально и физически уж точно. А вот собой я недовольна. Взорвалась как петарда и понеслась.
Чему я удивляюсь? Я ведь не слепая. Конечно, Герман привлекательный парень, конечно, на него западают девчонки. Но даже охи-вздохи одногруппниц так сильно не раздражают меня, как одна настырная взрослая женщина, положившая руку на плечо моему парню.
Отворачиваюсь от Германа, закрывая ладонями лицо, и тихонько вздрагиваю, когда он отводит волосы в сторону, наклоняется и нежно целует меня в шею. Как раз в то место, где у меня шрам бывших отношений.
Мне становится холодно, и я начинаю дрожать. И очень хочется, чтобы Герман согрел меня, успокоил и сказал, что я глупая, придумавшая всё девчонка. Что он любит меня и никто ему больше не нужен. Но, конечно, я этого не слышу.
21
Между мной и Аней по доброй традиции вклинивается Мелёхин.
— Держи, — пихает он Ане какую-то бумагу, за которой по её поручению бегал в деканат.
— Спасибо, Серёженька, ты просто чудо, — благодарит она и ловит мой нарочито удивлённый взгляд.
Когда «Серёженька» уходит к друзьям, которые его окликают, она пожимает плечами и комментирует:
— Ну, а что? Надо же похвалить человека.
— Смотри, Ань, заиграешься. Он же знаешь какой.
— Да, знаю-знаю я. Гуляка он ещё тот.
— И бабник, — добавляю я. — Сейчас перехвалишь, он воодушевится твоим расположением. На какое-то время, конечно.
— Нет ничего более постоянного, чем временное, — изрекает Аня и принимается с деловым видом расправлять принесённый Серёгой документ.
— Красивые цитаты работают только на фото в интернете и для статусов в социальных сетях, — говорю я, начиная уже слегка переживать за подругу.
Может, это из-за своего состояния я стала такая мнительная и подозрительная. Аня не знает всего, что происходило между мной и Русланом, только в курсе была, что я рассталась с каким-то подлецом в прошлом году. К нашим токсичным отношениям тоже можно было много статусов прилепить. Как и к ситуации между мной и Германом, о котором, кстати, вообще никто не подозревает.
У меня язык чесался хоть с кем-то поделиться. Да, расскажи я об этом Ане, дальше бы точно ничего не пошло. Но я пока себя притормаживала. Да и выглядело бы это странно: знаешь, мы с нашим горячим преподом по рискам встречаемся, только т-с-с, никому, ага?
— Варь, ерунда какая-то, — Аня хмурится и опускается на скамейку в коридоре.
Я бросаю сумку рядом с ней и тоже сажусь.
— Варь, мне жаль.
— Что такое?
— Вот, — она разворачивает листок ко мне, — это курсовые по теории предпринимательства, все приняты, кроме твоей.
— Дай взгляну, — я забираю список из её рук.
Да, точно, у всех принято, а напротив моей фамилии — пустое поле без каких-либо пометок.
— Может, ошиблись? Я отправляла курсач на проверку, вопросов встречных не поступало, просьб о доработке тоже.
— Может, и ошиблись. Тебе лучше сходить в деканат, всё самой узнать.
— Когда сходить?
— Да сейчас иди, по горячим следам.
Аня подталкивает меня, внушает, что затягивать не стоит. И я сдаюсь. Фотографирую ведомость и плетусь в деканат.
Делаю я это без всякого энтузиазма. Моя голова последнее время больше забита вопросами личной жизни, чем учёбой. Это угнетает. Серьёзно. Я слышала о девочках, которые переставали учиться, вылетали из университетов, потому что начинали жить жизнью своих парней. Ничем хорошим это не оканчивалось, как правило. Я, конечно, не из таких, и остаётся надеяться, что между мной и Германом всё прояснится в ближайшее время.
После того разговора между нами будто кошка пробежала. Мысль, что кто-то там проявлял к нему свой интерес, даже пусть и безрезультатно, меня ни капли не вдохновляла.
Дверь деканата открывается без скрипа, когда я вхожу туда и задаю методисту свой вопрос. Взглядом обвожу просторное помещение с десятком столов, половина из которых пустуют, и натыкаюсь на знакомую фигуру у окна.
Сидит. Перебирает бумажки. Она. Та самая.
На вид ей всё же чуть за тридцать. Тёмные волосы распущены, на плечи накинут модный травянисто-зелёного цвета пиджак. Периодически клацает пальцем по клавиатуре. То ли делом занята, то ли делает вид, что занята.
— Нет, это не ошибка, — методист перетягивает своё внимание на себя, и я отвожу взгляд от той самой женщины. — У вас и в электронной ведомости пробел. Работа отправлена на корректировку. Новый срок сдачи — начало следующей недели.
— А что корректировать-то надо? Я комментариев никаких не получала, — интересуюсь я.
— А ваш педагог на больничном со сломанной ногой. Сейчас курсовыми занимается Юлия Сергеевна, — методист указывает на брюнетку у окна.
Та поворачивает в нашу сторону голову, окидывает меня изучающим взглядом холодных серых глаз.
— В конце недели можете ко мне зайти, я вам расскажу, что надо исправить.
— В конце недели? — вскидываю я удивлённо бровь. — Но срок финальной сдачи в понедельник, как я поняла.
— Вот и отлично, значит, у вас будут целые выходные на корректировку. Сейчас я занята.
Она снова отворачивается и возвращается к своим документам. Мне остаётся только клацнуть сжатыми зубами, чтобы ничего лишнего не взболтнуть, и вылететь из деканата.
Она специально. Она всё специально. Она всё знает. Как и то, что без курсовой нет допуска к сессии. Но там же не к чему придраться! Я идеальна в письменных работах! Всегда была.
