– Лунную Принцессу? – прошептала Мария.
Старый Пастор улыбнулся. – Не знаю. Может быть, сэр Бенджамин, прямо как в волшебной сказке, надеется на это старинное пророчество.
– А вы в него верите?
– Во всякой сказке есть доля правды. Похоже, только Лунная Принцесса может справиться с жестокостью Людей из Темного Леса, потому что только луна может осветить черноту ночи. Это станет возможным только тогда, когда она смирит себя и полюбит бедняка, потому что в этом мире ничего нельзя достичь без любви и смирения. Как бы они ни подходили друг другу, союз солнечных и лунных Мерривезеров всегда кончается ссорой – сэр Рольв был грешник, а грех отцов всегда падает на детей – пока они творят то же самое, что и отцы.
– Так вы думаете, что сэр Рольв убил Черного Вильяма?
– Я так не думаю. – вешительно ответил Старый Пастор. – Сэр Рольв до такого не дошел. Мерривезеры никогда не были убийцами.
– Так что же случилось с Черным Вильямом?
– Не знаю. Может быть, он внезапно от всего устал, и решил немножко пожить в одиночестве и поразмышлять над своими ошибками. Злые люди, к счастью, часто устают, потому что зло очень утомительно.
– А может быть он сел в лодку и просто уплыл на закат и так и не вернулся. Как я рада, что сэр Рольв не убийца!
– Хоть он и не убийца, он алчный до чужого добра разбойник, вероломный обманщик и вообще большой грешник, – резко сказал Старый Пастор. – Тебя нельзя поздравить с таким предком.
– Я думаю, что Райский Холм нужно опять отдать Богу, – сказала Мария. – У Мерривезеров нет на него никаких прав. Если солнечные и лунные Мерривезеры будут оставаться разбойниками, между ними всегда будут какие-нибудь неприятности.
– Мария, – одобрительно сказал Старый Пастор. – Ты возвращаешь доброе имя своей в прошлом не слишком добродетельной семье.
– Наверно, Рольв – потомок того первого пса сэра Рольва, того, который вернулся в сосновый бор, когда сэр Рольв умер?
– Может быть. Говорят, что за год-два до появления очередной Лунной Принцессы в Рождественский Сочельник из соснового бора приходит коричневый пес и остается жить в усадьбе. Потом, когда появляется Лунная Принцесса, он берет ее под свое покровительство.
Мария широко открыла глаза:
– Сэр Бенджамин сказал мне, что Рольв появился из соснового
– Да, – ответил Старый Пастор.
Мария еще шире распахнула глаза:
– Может быть, Рольв не потомок того первого пса, а он самый и есть?.
– Собаки обычно не живут пятьсот лет.
– Но ведь это необычная собака?
– Конечно, – отозвался Пастор, – уж точно необычная.
Они кончили завтракать, и открыв футляр, Старый Пастор вынул скрипку, уселся на скамью у огня и начал натягивать новую струну. Мария не чувствовала себя в этой комнате чужой, казалось, что она тут дома, поэтому она непринужденно подошла к книжным полкам и начала разглядывать книги.
– Можешь брать читать то, что тебе понравится, – сказал Старый Пастор. – Мои книги, как и я сам, всегда к – услугам моих друзей.
– Но почти все они на других языках.
– Если ты хочешь английскую книгу, возьми с верхней полки том английской поэзии… Но по моему мнению французский язык – самый прекрасный в мире.
В его речи проскользнула легкая иностранная интонация, Мария обернулась и посмотрела на него. – Простите, сэр, – робко спросила она, – вы – француз?
– Да, – ответил Старый Пастор, и прижав скрипку подбородком, начал нежно наигрывать мелодию, которую Мария играла на клавикордах перед тем, как выскочить к нему в розовый сад.
– Кто научил тебя ей? – спросил он ее.
– Никто. Она выскочила из клавикордов, когда я первый раз их открыла.
– Ну да, понятно, – сам себе под нос сказал Старый Пастор. – Она наверно играла ее прямо перед тем как закрыть клавикорды. Да, я помню, она играла в тот вечер. Это был ее последний вечер в усадьбе. Это было двадцать лет назад. – Потом он позволил нежной мелодии, которую он играл, смениться веселым деревенским танцем, и Мария не смогла задать ему вопросы, которые так и вертелись у нее на языке. Она проглотила их и сняла с полки ту книгу, на которую указал Старый Пастор. У нее была бледно-лиловая обложка, и она была достаточно маленькая, чтобы умещаться в кармане. Но прежде чем засунуть ее в карман, она заглянула внутрь, и прочла на титульном листе имя, так хорошо известное ей, и написанное таким знакомым ей почерком. Имя было Луи де Фонтенель, а почерк был ее гувернантки, мисс Гелиотроп… Комната закружилась вокруг Марии… Она молча постояла, засунула книгу в карман, думая, что же делать, Ничего, решила она. Просто ждать.
Теперь Старый Пастор стоял, и музыка неслась по комнате, как стая белых птиц. Она решила, что он не заметил, что с ней произошло, казалось, он вообще забыл о ней. Он унесся на крыльях музыки туда, где летают белые птицы. Она присела в реверансе, на который он не обратил внимания, взяла свою шляпку и пелеринку, нажала на ручку двери, и быстро вышла в маленький, сладко пахнущий, заросший садик.
Но у деревянных ворот она остановилась, чтобы подождать, и ей не пришлось ждать долго, срез минуту-другую Малютка Эстелла показалась из-за угла дома, на плечи она накинула серую шаль, но прекрасную голову оставила непокрытой.
– Я знала, что ты меня ждешь, – сказала она глубоким мелодичным голосом. – Хочешь, пойдем ко мне домой? Это небольшой крюк.
– Спасибо, – скромно сказала Мария, и когда стелла взяла ее за руку, засмущалась, как будто шла рука об руку с королевой. Хотя у Эстеллы были натруженные руки, и она работала в приходском доме, как простая служанка, она держалась, как знатная леди, и Мария относилась к ней так же.
– Мое первое имя тоже Мария, – сказала она, пока они шли вместе по церковному двору. – Но когда я еще была совсем девочкой, меня назвали Малюткой за то, что я была очень маленькой, и это имя так и осталось со мной, потому что я осталась маленькой.
– Мать моего отца звали Эстелла, – сказала ария.
– В роду Мерривезеров часто встречаются эти гена, Эстелла и Мария, – сказала Малютка Эстелла. – Женщин из рода Мерривезеров часто называют Мариями, потому что наша церковь посвящена Деве Марии, а имя Эстелла им нравится просто потому, что солнечные люди любят луну и звезды.
Они прошли, рука об руку, по деревенской улице, через сломанные ворота вошли в парк, тут же свернули направо на узкую тропинку. Слева деревья росли часто, как в лесу, но справа на зеленом склоне холма в траве громоздились наподобие стены серые гранитные валуны.
– Это нижняя часть Райского Холма, – сказала Эстелла, когда они проходили мимо. – Но тут слишком круто, чтобы взобраться наверх. Лучше подниматься тропинкой, идущей от деревни. – Она остановилась, положила руку на большой серый валун, торчащий в крутом склоне холма. – Пройдешься со мной еще немного? – спросила она. – Я покажу тебе, где я живу.
