Книга Гентианский холм, страница 51. Автор книги Элизабет Гоудж

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Гентианский холм»

Cтраница 51

Захарию с детства учили тому, что праведные поступки способны осчастливить человека. Однако на следующее утро у него появились серьезные основания усомниться в этом. Свое решение он принял в воскресенье в церкви и ощутил какой-то странный покой, который продолжался до вечера. В кабинете они поговорили о деталях, а потом доктор Крэйн прошел вместе с Захарией в его комнату. Он почти ничего не говорил, но явно гордился и радовался за своего сына. Это так ободрило и согрело Захарию, что он заснул почти счастливым и хорошо выспался.

Но в понедельник утром, проснувшись перед рассветом, он обнаружил, что его давит смертельная, отчаянная тоска. Хуже он себя не чувствовал никогда в жизни. Захария ворочался в постели, зарывал голову и подушку, но тоска не отпускала. И тогда он стал нещадно ругать себя и обзывать последними словами. Он скоро вернется к морской жизни, которую ненавидит. Он вернется к войне, ранам, смерти, от которых отшатывался с суеверным ужасом и ненавистью. Хуже того, он оторвет себя от той благословенной жизни, которую полюбил всем сердцем, оторвет себя от отца, от Стеллы, которую не просто любил, а считал частью самого себя. Теперь он оторвет эту часть. И сделает это сам, добровольно, без чьего-либо принуждения!.. Подумать только… Он сам выбрал это, находясь в здравом уме и твердой памяти. Захария уже не мог вспомнить весь ход рассуждений, который подвел его к этой роковой черте и заставил ступить на нее. Он знал только, что является самым последним дураком на всем белом свете.

И все же на протяжении этого страшного утреннего часа ему ни разу не пришло в голову свернуть в сторону от взятого направления. Он джентльмен, а джентльмены в таких ситуациях не привыкли отступать…

Том Пирс постучал в дверь. Захария спрыгнул с кровати, помылся, оделся, позавтракал в одиночестве предрассветного часа и еще затемно отправился на хутор Викаборо. Сегодня был его последний день работы там…

Когда он, тяжело ступая, заходил на кухню, то впервые в жизни хотел, чтобы в эту минуту там не было Стеллы. Он решил рассказать о своем решении сначала отцу и матушке Спригг, а потом уже девочке. Отдельно. Так ему казалось легче.

Ему повезло. В наполненной теплом от камина приятной комнате находились сейчас все обитатели фермы, кроме Стеллы, которая убежала к кошкам на конюшню.

— Здорово, парень, — весело, но почти нечленораздельно приветствовал его отец Спригг, рот которого в ту минуту был как раз забит хлебом и джемом.

— Доброе утро, Захария, — в один голос сказали матушка Спригг, Мэдж и Сол.

Все они относились к нему хорошо, и их приветствие в это утро казалось теплее, чем обычно. К Захарии подошел Ходж и потерся о его ногу. Захария наклонился и потрепал доброго пса по теплой голове. Затем он выпрямился и бесстрастно поведал присутствующим о своем решении. Наступила ошеломляющая тишина, которую под конец нарушил отец Спригг, который от души грохнул своим увесистым кулаком по столу и победным голосом взревел:

— Молодец, парень! Так держать! Значит, во флот? Моряком? Вот это я понимаю! Нет, вот это я понимаю! Вот они, настоящие-то патриоты! Бедняга Бони, мне его даже жалко. Пришел его последний час.

Мэдж захлопала в ладоши, ее румяные щеки еще больше порозовели. Она вкусила сейчас сладость чувств женщины, которая провожает мужчину, до которого ей, в сущности, нет особого дела, на войну, об ужасах которой она не имела никакого представления. Но не так отреагировала на сообщение Захарии матушка Спригг. В ней проснулся материнский инстинкт, когда она увидела, как несчастны глаза этого юноши. Что же касается Сола, то он весь посерел лицом и у него задрожали губы. Он внезапно понял, что Захария уже не будет пахать с ним землю. Когда настанет сезон, рядом уже не будет этого крепкого юноши, который возьмется вместе с ним за ручку плуга и запоет своим чистым голосом, а ведь это так помогало всему делу!.. Тень смерти впервые коснулась старика, и он бессильно уронил голову на грудь. Захария подошел к нему и положил руку ему на плечо.

— Я вернусь к весне, Сол. Я вернусь к весне, не беспокойся.

Но Сол только безутешно покачал головой. Затем он порылся в кармане и достал оттуда «бычий рев».

— Возьми это себе, парень, — хрипло пробормотал он. — Он у меня с детства. Его передал мой отец, а тому — мой дед. Посмотришь на него в чужих краях… все веселее станет.

Захария ненавидел этот «бычий рев» святой ненавистью, как, впрочем, и Стелла. Душераздирающий, какой-то сверхъестественный свист, который он издавал, заставлял тревожно оглядываться через плечо и поднимал волосы дыбом. Но это был подарок старика, и Захария не мог отказаться.

— Спасибо, Сол, — сказал он, забирая эту вещицу, которая навевала мрачные предчувствия.

— А кто скажет Стелле? — спросила матушка Спригг. — Давайте лучше я.

— Нет, я сам, — сказал Захария с такой решимостью в голосе, что матушка Спригг вынуждена была уступить. — В полдень я буду на Беверли Хилл. Надо отвезти песок на клеверное поле. Прошу вас, разрешите ей отнести мне туда обед, а?

— Хорошо, — тут же согласилась матушка Спригг.

— А как управишься с песком, иди домой, — посоветовал папаша Спригг. — Надо подготовиться к отъезду. Мне будет недоставать тебя на ферме, парень. Но запомни одну вещь, сынок… Не забывай о ней в чужих краях! Когда бы ты ни вернулся со службы, на хуторе Викаборо тебе всегда будут рады. Всегда! Запомни!

Захария развернулся и, стуча башмаками по каменному полу кухни, быстро вышел.

— Похоже, он не так уж и хочет воевать с Бони, — проговорила Мэдж, когда за Захарией со стуком захлопнулась дверь.

— Что бы ты понимала, девчонка! — отрезал отец Спригг.

— Придержи-ка язык, Мэдж, — с неожиданным раздражением в голосе сказала матушка Спригг.

2

Клеверное поле, которое находилось на дальнем склоне Беверли Хилл, много лет давало обильные урожаи и, в конце концов, истощилось, и отец Спригг решил как следует удобрить его. Для этого он поехал с Захарией и Стеллой на берег, где они целый день загружали корзины вьючных лошадей Сима и Хома отличным морским песком.

Затем песок отвезли на ферму, смешали с навозом и кучей навалили во дворе. Нужно было снова заполнить им корзины вьючных лошадей и переправить на Беверли Хилл. Все утро Захария возил удобрения на хребте серого Сима. Он был рад тяжелой работе, которая помогала забыться. Был благодарен отцу Сприггу и Солу за понимание: они не предлагали ему свою помощь и не нарушали его задумчивого уединения. Он был благодарен и матушке Спригг, которая все утро под разными предлогами держала Стеллу дома.

Но, несмотря на тяжелый труд, знакомые картинки, звуки и ощущения никак не хотели выветриться из его сознания, а наоборот, давили на него, навечно впечатываясь в память. Белая овца на фоне зеленой травы… Остроконечные уши на красивой голове Сима, который с такой грацией тащил тяжелые корзины вверх по склону холма… Домашний скот, темно-бурые шкуры, прекрасные рога и оленьи морды… Торф под ногами… Теплая голова Ходжа под рукой… Поначалу Захария боролся со всем этим, пытался выкинуть из головы, но под конец сдался. Может быть, так даже лучше. Вспоминая об этом на службе, он будет таким образом поднимать себе настроение.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация