АЛАН
Жаль, не Magimix.
Подходит к лоткам с едой. За лотками спиной к нему стоит мужчина в красной рубашке. Он чем-то занят.
АЛАН
Доброе утро.
Мужчина оборачивается: это СЛОНИМСКИЙ.
СЛОНИМСКИЙ
(с деланым кавказским акцентом)
А-арзумчик, да! Эта кито к нам прыехал? Вах-вах-вах!
Пауза.
СЛОНИМСКИЙ
(обычным голосом, показывая на лотки с едой)
А что кашку рисовую не берешь? На цельном молоке варим.
Пауза.
АЛАН
У меня лактозная непереносимость.
СЦЕНА 67
ШКОЛА. ИНТЕРЬЕР. ДЕНЬ
Класс с детьми разного возраста, среди них знакомые нам РОМА и КОСТЯ, ДЕВОЧКИ-БЛИЗНЯШКИ. Дверь приоткрывается, заглядывает НАЙМАН. За его спиной СТРОКОВ. Учительница у доски поворачивается: это НИКОЛАЕВА, продавщица из магазина. Она в строгом темном костюме и белой блузке, высокий пучок заколотых волос, квадратные очки. Словно другая женщина.
НИКОЛАЕВА
(интеллигентным голосом)
Марк Наумович? Какая неожиданность!
(классу)
Дети, что нужно сделать, когда урок посещают взрослые гости?
КЛАСС
(хором)
Здравствуйте!
НИКОЛАЕВА
Правильно, дети.
(НАЙМАНУ)
Чего бы вы хотели?
Пауза.
НАЙМАН
Простите, не помню вашего имени-отчества.
НИКОЛАЕВА
Друг мой, как же можно помнить то, чего не знали?
(классу)
Дети, что это за предложение? Сложносочиненное или сложноподчиненное?
РОМА
Сложноподчиненное.
НИКОЛАЕВА
Молодец, Найман. Только нужно было поднять руку. Хотя я вполне понимаю твое желание ответить быстрее других: ведь здесь твой отец.
(кивает в сторону НАЙМАНА)
Пауза.
НАЙМАН
Я не отец. То есть отец, но не его отец.
НИКОЛАЕВА
Ах, Марк Наумович, ну можно ли так при ребенке? Да еще таком чувствительном, как ваш Рома?
(РОМЕ)
Ты же чувствительный ребенок, Найман?
РОМА
Весьма.
Пауза.
СТРОКОВ
А что вы учите? Какой… какую дисциплину?
НИКОЛАЕВА
Спасибо, что поинтересовались, Максим Анатольевич. Вы посетили нас во время урока мироустройства.
Пауза.
НАЙМАН
Можно нам тоже послушать? Мы не помешаем.
НИКОЛАЕВА
(КЛАССУ)
Дети, вы не возражаете, если наши гости послушают, как устроен наш мир?
КЛАСС
(хором)
Не возражаем!
НИКОЛАЕВА
Ну что же… Тогда попрошу вас обоих сесть за свободные столы.
СЦЕНА 68
БУДКА ОХРАНЫ. НАТУРА. ДЕНЬ
У БУДКИ, озираясь, стоят ПОКРОВСКИЙ, ГНАТЮК и КЛЯЙНБЕРГ.
ГНАТЮК
Какой план? Если Воронин не покажется?
ПОКРОВСКИЙ
Покажется.
ГНАТЮК
А если не…
Открывается дверь длинного низкого здания, в котором они сдали телефоны и другие личные вещи, и появляется патруль из трех человек – двое ПАТРУЛЬНЫХ и НАЧАЛЬНИК. Но это не ВОРОНИН.
ПОКРОВСКИЙ
Я же сказал – покажется.
ПАТРУЛЬ подходит.
Пауза.
КЛЯЙНБЕРГ
Доброе утро.
НАЧАЛЬНИК
И вам, дорогие мои. И вам утро доброе.
ПОКРОВСКИЙ
Простите, мы еще не встречались… Как к вам обращаться?
НАЧАЛЬНИК
Я начальник патруля ПАВИЛЬОНА капитан Воронин.
ГНАТЮК
Капитан Воронин? Вы?
НАЧАЛЬНИК
Представьте себе, Николай Николаевич. Я.
ПОКРОВСКИЙ
А другой Воронин? Тоже капитан…
НАЧАЛЬНИК
Он, как вы, Валентин Викторович, верно выразились – другой Воронин. Но тоже капитан.
Пауза.
ПОКРОВСКИЙ
Ну… не важно. Могли бы мы с вами побеседовать… частным образом? У нас имеется деловое предложение.
НАЧАЛЬНИК
Отчего же нет? Весьма, весьма польщен вниманием к моей скромной персоне. Рад, знаете ли, поспособствовать. Чем могу служить?
ПОКРОВСКИЙ
Капитан, нам хотелось бы с вами поговорить частным образом. Без свидетелей.
(кивает на ПАТРУЛЬНЫХ)
НАЧАЛЬНИК
Помилуйте, любезный Валентин Викторович, какие же они свидетели? По римскому праву, коли не изменяет мне память, свидетелями могут быть только лица умственно и физически полноценные. Ну физически они еще как-нибудь, но умственно? Можно ли такое про них сказать? Отнюдь, отнюдь.
Пауза.
ГНАТЮК
А что… у вас тут… римское право?
НАЧАЛЬНИК
А какое же еще, Николай Николаевич? Самое что ни на есть римское.
ПОКРОВСКИЙ
Мы бы все-таки предпочли без свидетелей. Сами понимаете.
НАЧАЛЬНИК
Понимаю, голубчик, как не понять. Вы ведь хотите мне денежку предложить, чтобы я, стало быть, воротца вам открыл. Не с па?
КЛЯЙНБЕРГ
Не с па?
НАЧАЛЬНИК
Это я, Антон Аркадиевич, по-французски позволил себе выразиться. Означает “не так ли?”. Ведь так? Воротца приоткрыть желаете?
ПОКРОВСКИЙ
Так. Предлагаю обсудить условия. И назначить время.
НАЧАЛЬНИК
Да какие же, помилуйте, могут быть условия? Никаких условий. Коли желаете, милости, милости просим. А относительно времени – отчего бы не прямо сейчас?
