– Подождите, – настойчиво и громко повторяет Миша. – А как же те бабушки, с третьего этажа? Вы прямо при них поливали комнату дихлофосом?
У нянечки сегодня хорошее настроение, а может быть, она рада, что не надо обрабатывать еще одну комнату.
– Не, – нянечка широко улыбается. – Мы их одеялами понакрывали. Мы ж не звери, понимаем.
Нянечка уходит, тетки в масках продолжают волочить по коридору аппарат с отравой.
– Миша, ты совсем с ума сошел? Кто тебя просил вмешиваться? Чуть все не испортил. А если бы она за директором пошла?
Миша молчит. Он редко объясняет свои поступки. Пока Миша молчит, я понимаю, что он прав. Вопрос про бабушек никого не волновал. Нянечка не обиделась.
– Мы – насекомые, – говорит Миша.
– Тутовый шелкопряд, – отвечаю я.
– Не понял.
– Тутовый шелкопряд – полезное насекомое. Из него шелк делают.
– Тогда мы – тараканы.
– Почему не мухи?
Миша не смотрит на меня. Миша смотрит на банку с тараканами.
– Мухи – летают.
МИЗЕР
Миша лежит в кровати. Он накрыт одеялом. Если не смотреть на Мишу внимательно, то с первого взгляда кажется, что из чего–то, немного напоминающего рубашку, выглядывают только голова и кисть левой руки. Но это, если не смотреть внимательно. Я всегда очень внимательно смотрю на Мишу. Сегодня ему особенно плохо.
Миша смотрит телевизор. Я подъезжаю к столу, отодвигаю со своего места наши чашки, пытаюсь отодвинуть подальше чайник.
– Что ты там делаешь? – Мише не видно, что я делаю, но он должен знать. Он всегда хочет знать все, что происходит.
– Освобождаю место на столе. Хочу разложить пасьянс.
– Какой?
– Ты не знаешь, это новый пасьянс, я только вчера прочитал о нем в журнале. Там еще было написано, что пасьянсы не просто забава, с их помощью можно тренировать память и терпение.
– Какой?
– «Колодец», но это действительно новый пасьянс.
– Расскажи правила.
Я рассказываю Мише правила пасьянса, Миша кивает.
– Ничего нового.
Миша смотрит телевизор, я раскладываю карточный пасьянс. Пасьянс не раскладывается. Я смешиваю колоду, пытаюсь решить задачу снова и снова.
– Не получается? – Миша спрашивает как бы между прочим, но я знаю, что он когда–то мог играть в карты.
– Сам попробуй, в журнале было написано, что это сложный пасьянс.
– Давай. Называй карты по порядку.
Я раскладываю на столе пасьянс, называю Мише открытые карты. Миша думает. Думает он недолго.
– Начинай.
Миша называет карты, я перекладываю или переворачиваю их.
– Подожди, Миша, я не могу так быстро. Мне приходится брать карту двумя руками.
– В этом твоя проблема. Ты можешь двигать руками, но не можешь думать.
– Но думаю я так же плохо, как и двигаю руками.
– Тогда ты, в отличие от меня, – гармонично развитый организм.
Миша шутит. Если Миша шутит, значит, ему понравилось раскладывать пасьянс. Во всяком случае, я так думаю. Но я не уверен. Я никогда не знаю, что именно думает Миша. Миша старается не показывать своего состояния. Чаще всего ему это удается.
Пасьянс складывается. Миша помнит колоду. Я не могу запомнить колоду, как ни стараюсь.
Несколько дней я пытаюсь сложить пасьянс без Мишиной помощи, но мне это не удается.
– Миша, в журнале было написано, что так можно тренировать память.
– Можно, но это журнал для нормальных людей. Сколько карт ты можешь запомнить за один раз?
– Не знаю. Всегда по–разному. Иногда пять, иногда восемь.
– Память можно тренировать.
– Я пробовал – бесполезно. Это как с шахматами. Когда запоминаю новый вариант, забываю старый. Пока запоминаю седьмую карту, забываю, какая была первая. И вообще, я карты не люблю. Все зависит от расклада. Одним – тузы, другим – шестерки. Кому хорошая карта попадется, тот и выиграл.
– Но шахматы ты любишь?
– Больше, чем карты. В шахматах, по крайней мере, у противников равные шансы.
– Ты ошибаешься. В шахматах у противников всегда разные шансы.
– Но фигур поровну!
– Фигур поровну, всего остального не поровну. Опыт, физическая подготовка, возраст. Если у тебя будут все фигуры, а у меня не будет коня, по–твоему, шансы будут равны?
– Если ты будешь играть без коня, ты у меня выиграешь. Но в картах тебе может прийти совсем плохой расклад, и ты проиграешь.
– Не факт. В преферанс я тебя обыграю при любом раскладе.
– Это меня. С равным игроком ты не сможешь выиграть при любом раскладе.
– Равных игроков у меня нет и никогда не будет.
– Ты хочешь сказать, что играешь лучше всех в мире?
– Я хочу сказать, что карты – это глаза и руки. Дай мне две карты.
Я беру со стола две карты, подъезжаю к Мише. Вкладываю карты Мише в руку.
Миша медленно сдвигает одну карту относительно другой, пытается поддеть верхнюю карту мизинцем, но его мизинец уже не может разогнуться полностью.
– Возьми одну карту.
Я забираю у Миши карту. Миша держит карту двумя пальцами. Он держит карту за самый край, кажется, что карта висит в воздухе, а его большой и указательный пальцы только прикасаются к ней. Карта поворачивается рубашкой к Мише. Незаметным движением Миша крутит карту в руках двумя пальцами. Наверное, Миша поворачивает карту средним пальцем, но мне этого не видно.
– Забери.
Я забираю у Миши карту. Миша устал.
– Понял? – спрашивает меня Миша.
– Понял.
– Что ты понял?
– Я понял, что ты умел мухлевать с колодой. Только не понял, что тебе это давало. Все равно раздавать ты не мог.
– Ничего ты не понял. Дай колоду.
Я возвращаюсь к столу, собираю карточную колоду, кладу ее рядом с собой на сиденье коляски. Подъезжаю к Мише.
– Покажи колоду.
Я беру колоду и показываю ее Мише.
– Ты совсем с ума сошел?
– Почему?
– Я просил тебя показать колоду.
– А я что делаю?
– Не знаю. Мне кажется, что подносишь ее к моему лицу. Показывай мне все карты по очереди.
Я беру карту, показываю ее Мише.
– Ты не понял, Рубен. Показывай мне карты рубашкой и называй их.
