В ежегодном послании Конгрессу 5 ноября 1811 г. Мэдисон указывал на Англию как на главный источник угрозы, так как англичане по-прежнему захватывают американские корабли и американских моряков, арестовывают их грузы. Они подстрекают «фанатиков из племени шауни» и угроза войны нависла над Западом, «настало время, когда от законодателей – стражей национальных прав – требуется система более обширных мер по их защите»
374. США должны вооружиться, регулярная армия должна быть увеличена, контракты на военную службу следует заключать на более долгие сроки. На самом деле захваты кораблей были не только со стороны англичан, но в условиях наполеоновской континентальной блокады, угроза исходила также от Франции и ее сателлитов, с чем никак не хотели считаться профранцузски настроенные республиканцы. Американский консул в Париже докладывал военному министру У. Юстису, что в 1809 г. 51 американский корабль был задержан в портах Франции, 44 – в Испании, 28 – в Неаполе и 11 – в Голландии
375.
Весной 1812 г., когда тучи войны сгустились над Соединенными Штатами, Конгресс по предложению президента Мэдисона одобрил 90-дневное эмбарго, запрещавшее американским кораблям покидать родные гавани
376. Корабли, находившие в иностранных портах или в море, должны были вернуться обратно. Президент надеялся, что эта мера предотвратит захват кораблей, если война начнется. Мэдисон писал Джефферсону: «Его продление до 90 дней произошло от соединения голосов тех, кто хотел превратить его из военной меры в дипломатическую, и тех, кто хотел оттянуть день объявления войны как можно дольше»
377. П. П. Свиньин замечал по этому поводу: «В надежде придать более весу настояниям своим, правительство здешнее не оставило испытать обыкновенно употребляемое им при негоциациях с Англией средство угроз. Отзывы членов Конгресса и газеты, под влиянием его печатаемые, наполнили все статьи слухами о неминуемой войне с Англиею»
378.
Население южных и западных штатов и территорий в период острого дипломатического кризиса поддерживали курс на войну. Об этом свидетельствует адрес легислатуры Южной Каролины от 15 декабря 1812 г., направленный президенту. 8 января 1813 г. Мэдисон направил им ответ, в котором говорилось. «Обязанность прибегнуть к иным средствам, чтобы добиться уважения наших национальных прав, нежели вновь и вновь бесплодно взывать к чувству справедливости у агрессоров, – вот что… объединяет ныне великое собрание представителей нации… Американская нация ныне находится перед выбором: либо поддержать их в деле защиты наших попираемых прав, либо расписаться в несостоятельности»
379.
В обращении к Конгрессу 1 июня 1812 г. Мэдисон вновь вернулся к британской угрозе, как основной. В нем говорилось, что «поведение британского правительства представляет собой серию актов, враждебных США как независимой и нейтральной нации… Мы видим со стороны Великобритании состояние войны против Соединенных Штатов, а со стороны Соединенных Штатов состояние мира с Британией». В этом обращении президент привел четыре причины, объяснявшие, почему США намерены вступить в войну с Великобританией: захват моряков с американских судов; блокада портов; меры, ограничивающие внешнюю торговлю бывших колоний, и подстрекательство индейцев к военным действиям против американских поселенцев
380. К этому стоило добавить, что британские военные форты все еще находились на западной границе США.
Тем не менее споры в Конгрессе не прекращались. Конгрессмен от Нью-Йорка Германус Бликер, потрясая перед палатой представителей листом антивоенной петиции с сотнями подписей, заявлял: «Это невозможно, что мы идем к войне, когда эмбарго уже отменено. Где наши армии? Наш флот? Есть ли у нас деньги, чтобы сражаться? Почему считается изменой противостоять такому скорому началу войны, если мы к ней совершенно не готовы?» Представитель «старых республиканцев» Джон Рэндольф также выступил против войны. При этом он отстаивал интересы плантаторской верхушки Юга, заинтересованной в сохранении торговых отношений с Великобританией. Поэтому позиция его самого и его сторонников объединяла их с федералистами. «Как может администрация говорить о войне, когда у нее нет мужества ввести налоги, чтобы собрать деньги? Мы что, идем на войну без денег, без людей, без флота? Народ не может в это поверить!» – возмущался Рэндольф. «Ястребы» отметали все возражения оппонентов. Джон Кэлхун отвечал Рэндольфу: «Я верю, что в течение 4 недель после объявления войны нами будет завоевана британская Канада»
381.
«Военных ястребов», как правило, энергично поддерживали конгрессмены от избирательных округов, где вследствие политики эмбарго создавались различные мануфактуры, росло промышленное производство. Среди наиболее активных конгрессменов, выступавших в поддержку войны, были: С. Л. Миттчил (Нью-Йорк), У. Блэкледж (Северная Каролина), Дж. Рей (Теннесси), А. Маккким и Р. Райт (оба из Мэриленда). Выполняя наказы и петиции промышленников, они энергично отстаивали мероприятия в пользу свободного развития промышленного производства
382.
Интересы торговой и финансовой буржуазии защищала небольшая, но сплоченная группа федералистов. В число ее лидеров входили в составе 12-го и 13-го Конгрессов: Дж. Квинси, К. Кинг, Т. Пикеринг (от Массачусетса), Д. Уэбстер и С. Смит (от Нью-Гэмпшира). Они были связаны с торговыми и банковскими домами Новой Англии, прямо или косвенно заинтересованы в успехе их деловых предприятий, о чем свидетельствуют материалы личной переписки и биографий этих деятелей и коммерсантов
383. Среди них были яркие ораторы и публицисты. Их выступления, тиражируемые газетами Новой Англии, оказывали воздействие на читателей в антивоенном духе.
Билль об объявлении войны Англии был внесен в Палату представителей 3 июня председателем ее комитета по иностранным делам Джоном Кэлхуном
384, однако сохранившийся черновик документа написан рукой Монро. Инициатива исходила от президента и кабинета.
