Как я уже упомянул, я знал генерала Белоусова со времени несения им обязанностей начальника штаба 69-й пехотной дивизии. На Кубани, в Екатеринодаре, я по распоряжению генерала Алексеева, которому явился по прибытии моем в Добровольческую армию в августе 1918 года, стал одним из редакторов газеты «Россия» (потом, после временного закрытия газеты по требованию Кубанской Рады превратившейся в «Великую Россию») и вел ее до назначения моего начальником оперативного отделения штаба армии генерала Врангеля в Царицын.
В газетах того времени, выходивших в Екатеринодаре, в то время появилась полемика на тему о том, кто и что делал после революции. Не помню, в какой именно газете появилась «укорительная» статья, обвинявшая всех в «молчании», т. е. в непротивлении большевистскому злу, захватившему Россию.
Не имея на руках рапорта начальника 32-й пехотной дивизии, которому я посвящаю эту мою заметку, я на память в одной из газет, за моей полной подписью, поместил статью «Не все молчали», в которой и изложил все то, что сказано в этом рапорте, и добавив также и то, что я тогда знал об обстоятельствах, сопровождавших рождение этого рапорта на свет Божий.
Все это было давно, сорок два года тому назад…
Многое уже забыто, документы, тщательно мною сохраняемые, погибли постепенно в Петербурге, Царицыне, Ростове, Екатеринодаре, Константинополе, Берлине и на юге Германии. Погиб и рапорт генерала Попова и генерала Белоусова. Все постепенно, как это вероятно знают многие, забывалось…
И вдруг я получил неожиданный «гонорар» за мою когда-то написанную статью «Не все молчали»…
В мае текущего года я получил письмо от вдовы генерала Белоусова, адресованное именно как «Автору статьи “Не все молчали”. Вера Яковлевна Белоусова, которую я лично не имел удовольствия знать, прислала мне копию рапорта 9-го марта 1917 года № 20-й, совершенно правильно считая, что получение этого документа меня не может не порадовать, да и само воспоминание об екатеринодарском периоде пребывания в Добровольческой армии будет для меня приятным.
Мне показалось интересным сделать содержание знаменательного рапорта достоянием всех белых, до сего времени уцелевших и, конечно, оставшихся верными заветам наших почивших вождей и верных России, и потому, запросив В.Я. Белоусову и получив от нее недостающие данные биографии ее покойного мужа, я передаю этот рапорт в нашу национальную эмигрантскую печать, хранящую традиции славного нашего прошлого.
Генерал Иван Максимович Белоусов в эмиграции попал в 1921 году в Королевство С.Х.С. (Сербов, Хорватов и Словенцев) и там служил в Индентатуре Второй Армейской области до последнего своего – на этот раз смертельного – заболевания 4-го ноября 1932 года. 24-го ноября он скончался в Сараево и погребен там же на военном кладбище. Почившего похоронили с воинскими почестями. Наряду с большим числом русских и сербских офицеров, его гроб сопровождали представители Сербской армии, артиллерийская батарея, рота пехоты и военный оркестр. В воздухе парило несколько аэропланов. Гроб везли на лафете.
Военная Быль. № 42. 1960
По следам Суворова
Всю Вторую мировую войну 1939–1945 гг. мне пришлось провести в Берлине, где я с 1920 года нес обязанности военного представителя генерала Врангеля, а потом его преемников, генералов Кутепова, Миллера и Архангельского, и кроме того, по выборам русской колонии в Берлине, много лет был вице-президентом Российского Красного Креста (старая организация), при президенте княжне Вере Константиновне, постоянно проживавшей в Альтенбурге.
Потеряв при 173-м воздушном нападении на Берлин 23-го ноября 1943 г. мою квартиру и все мое имущество, я к февралю 1945 года ясно увидел, что оставаться в Берлине далее невозможно, так как размах повторных мобилизаций начал уже приближаться и к нам, иностранцам, и передо мною стояла определенная угроза попасть в ряды германского «фольксштурма», на который должна была быть возложена последняя оборона города. Такое применение меня и находившихся под моим руководством русских военных организаций было для нас совершенно неприемлемо, и потому я дал сигнал всем, кто к моим решениям прислушивался, начать уход на юг и запад, что было трудно потому, что германское учреждение, ведавшее русскими организациями, категорически противилось тому, чтобы члены этих организаций город покидали.
Воспользовавшись тем, что 4-го февраля, при большом налете на город, учреждение это было разрушено, я с ближайшими моими сотрудниками 11-го февраля, при помощи офицеров, после очередного 370-го нападения с воздуха, занял место в поезде и отправился на юг.
Задержавшись на время в г. Альтенбурге и в г. Карльсбаде, мы с женой, путешествуя по почти разрушенной стране с превеликими трудностями, претерпев по пути в одном только г. Регенсбурге, во время стоянки в нем нашего поезда, семь налетов, через г. Ванген, 26-го апреля приехали в г. Линдау на Боденском (Констанцком) озере, который уже 30-го апреля был занят французской оккупационной армией и стал штабом командующего армией генерала Де Латр-де-Тассиньи.
С трудом устроились сначала под городом в деревне, а потом и в самом городке, где с разрешения французского командования я открыл действия «Офиса Красного Креста для апатридов, при французском командовании» и был его первым и последним президентом.
Линдау – это небольшой, красивый своей стариной, типичный немецкий городок, расположен на острове, отделенном от материка проливом, который замерзает зимой и пересыхает летом. Это кусочек Баварии, прилегающий к озеру и попавший в район французской оккупации, тогда как вся Бавария была оккупирована американскими войсками. Самое Боденское озеро, противоположный его берег с отрогами Швейцарских гор чрезвычайно украшают город и делают летнее пребывание в нем очень приятным.
Осматривая город, я был приятно поражен непривычным мне официальным вниманием властей к русской истории: на одном из крупнейших зданий, в улочке, близко примыкавшей к озеру, я увидел прикрепленную на высоте первого этажа мраморную доску с надписью на немецком языке:
В этом доме жил
с 15-го октября по 4-ое ноября 1799 г.
Фельдмаршал
Граф Александр
СУВОРОВ-РЫМНИКСКИЙ
Генералиссимус русской армии
при ее обратном походе
из Швейцарии и Граубюндена
Сначала все попытки узнать что-либо более подробно об обстоятельствах, сопровождавших двухнедельное пребывание Русской Армии в Линдау, никаких результатов не дали – жизнь и русских, только что прибывших в город, и немцев, потрясенных небывалой катастрофой, постигшей Германию, требовала внимания к вопросам дня. Городской музей был закрыт. Спросить было некого.
Но потом, когда все несколько утряслось, и все начало приходить в нормальный вид, я, перед отъездом, просил моих сотрудников А.А. Преснякова и Г.В. Месняева предпринять шаги, чтобы получить в наши руки интересовавшие меня сведения. В результате их работы в мои руки попали два документа, которые я привожу ниже в переводе на русский язык.
