– Сделайте свежего чаю, – приказал Бриггс по-итальянски. – И побыстрее, побыстрее… – и, опомнившись, снова покраснел и перед всеми извинился.
– Вполне естественно, вполне естественно, – опять заверил его мистер Уилкинс.
Бриггс пояснил Лотти, как уже говорил дважды, один раз Роуз и второй раз остальным, что направляется в Рим и счел себя обязанным выйти в Медзаго и убедиться, что они устроились удобно, а сам намеревается завтра продолжить свой путь, проведя ночь в гостинице в Медзаго.
– Но это смешно, – сказала Лотти. – Вы должны остаться здесь. Это ваш дом. Есть же комната Кейт Ламли, – добавила она, повернувшись к миссис Фишер. – Вы не возражаете, если мистер Бриг-гс остановится в ней на ночь? Видите ли, Кейт Ламли там нет, – добавила она, со смехом снова обратившись к Бриггсу.
И миссис Фишер, к ее собственному глубочайшему удивлению, тоже засмеялась. Она понимала, что в любое другое время она сочла бы это замечание чрезвычайно неуместным, сейчас же оно показалось ей просто забавным.
Конечно, конечно, заверила она Бриггса, Кейт Ламли в комнате нет. К счастью, потому что она чрезвычайно широкая особа, а комната чрезвычайно узкая. Кейт Ламли, конечно, могла бы в нее войти, но на этом все. Войдя, она была бы объята комнатой так крепко, что вряд ли смогла бы выйти. Так что она полностью в распоряжении мистера Бриггса, и она надеется, что он не совершит никаких абсурдных поступков вроде переселения в гостиницу – он, владелец этого места.
Роуз слушала эту речь с широко раскрытыми от изумления глазами. На всем ее протяжении миссис Фишер хохотала, и Лотти тоже хохотала, а в конце склонилась и снова поцеловала миссис Фишер – и даже несколько раз.
– Так что сами видите, мой дорогой мальчик, – сказала миссис Фишер, – что вы просто обязаны остаться и дать нам подольше насладиться вашим обществом.
– Вот именно, – со всей сердечностью подтвердил мистер Уилкинс.
– Вот именно, – повторила миссис Фишер, выглядевшая при этом совсем как добрая маменька.
– Оставайтесь, – сказала Роуз, когда Бриггс вопросительно глянул на нее.
– Вы очень добры, – сказал Бриггс, и лицо его расплылось в улыбке. – Я счастлив быть здесь гостем. Совершенно новое ощущение. И с тремя такими…
Тут он прервался и огляделся.
– А разве у нас здесь не четыре хозяйки? – спросил он. – Франческа мне говорила, что хозяек четыре.
– Да, есть еще леди Каролина, – сказала Лотти.
– Не стоит ли нам прежде осведомиться и у нее?
– О, да она, разумеется… – начала Лотти.
– От дочери Дройтвичей, Бриггс, – сказал мистер Уилкинс, – нельзя ожидать ничего иного, кроме подобающего гостеприимства.
– От дочери… – повторил Бриггс и потерял дар речи, потому что в этот миг в дверях показалась сама дочь Дройтвичей, точнее, снизошла к нему из тьмы комнат в великолепии заката, потому что никогда в своей жизни, разве что во сне, не видел он никого, до такой степени отвечавшего его идеалу красоты.
Глава 19
А когда она заговорила… У бедняги Бриггса не осталось никаких шансов. Он был уничтожен. Скрэп и сказала только «здравствуйте», когда мистер Уилкинс представил их друг другу, но этого было достаточно: Бриггс погиб.
Из приветливого, разговорчивого, веселого молодого человека, брызжущего жизнелюбием и симпатией, он превратился в молчаливого, серьезного, с крошечными капельками пота на висках. Он также стал ужасно неуклюжим. Уронил, передавая ей чай, ложечку, поставил мимо блюдо с макарунами, и они попадали на землю. Он ни на миг не мог оторвать взгляда от прекрасного лица, и когда мистер Уилкинс, поясняя, кто он такой, поскольку сам Бриггс не мог вымолвить ни слова, сообщил леди Каролине, что перед ней владелец Сан-Сальваторе, который завернул в Медзаго проездом в Рим, и так далее, и тому подобное, и что другие три дамы пригласили его переночевать здесь, в его собственном доме вместо гостиницы, и что мистер Бриггс ждет ее одобрения этого приглашения, поскольку она является четвертой хозяйкой – поясняя ситуацию леди Каролине, мистер Уилкинс все нанизывал и нанизывал слова, довольный и ясностью речи, и звуком собственного хорошо поставленного голоса, и все это время Бриггс сидел, проглотив язык.
Скрэп овладела глубокая меланхолия. Все хорошо знакомые ей симптомы, характерные для будущего захватчика, были налицо, и она понимала, что, если Бриггс останется, ее целительному отдыху придет конец.
Затем она вспомнила Кейт Ламли. И ухватилась за Кейт, как за соломинку.
– Я была бы только рада, – сказала она, слабо улыбнувшись Бриггсу – приличия требовали от нее улыбки, но даже такая легкая продемонстрировала ямочки, и Бриггс еще сильнее вытаращил глаза, – но есть ли у нас комната?
– Конечно, есть, – сказала Лотти. – Комната Кейт Ламли.
– Я полагала, – сказала Скрэп, повернувшись к миссис Фишер, и Бриггсу почудилось, что до сего момента он не знал, что такое музыка, – ваша подруга должна вот-вот приехать.
– О нет, – заверила ее миссис Фишер – на удивление безмятежно, подумала Скрэп.
– Мисс Ламли, – начал мистер Уилкинс, но, повернувшись к миссис Фишер, осведомился, – или, вернее сказать, миссис Ламли?
– Никто никогда и не собирался жениться на Кейт, – беспечно ответила миссис Фишер.
– Итак, мисс Ламли, во всяком случае, прибывает не сегодня, а мистер Бриггс – осмелюсь сказать, к сожалению, – завтра должен продолжить свое путешествие, так что его пребывание ни в коей мере не помешает возможным перемещениям мисс Ламли.
– Тогда я, конечно, присоединяюсь к приглашению, – сказала Скрэп с божественной сердечностью, по крайней мере так послышалось Бриггсу.
Он, покраснев, что-то пробормотал, и Скрэп подумала: «Ох», и отвернулась, в результате чего Бриггс познакомился с ее профилем, а если и существовало на свете что-то более восхитительное, чем Скрэп анфас, так это была Скрэп в профиль.
Но что ж, это только на сегодняшний день и вечер. А утром он сразу же уедет. До Рима еще добираться и добираться. Ужасно, если он вдруг задержится до вечернего поезда. Ей казалось, что экспресс до Рима шел ночью. Ну почему эта особа, Кейт Ламли, до сих пор не приехала? Она о ней совершенно забыла, а тут вспомнила, что ее, кажется, пригласили еще две недели назад. Что там такое с ней случилось? А этот человек, стоит его впустить, непременно захочет повидаться с ней в Лондоне, начнет таскаться по всем тем местам, где бывает она. Она опытным глазом определила в нем все задатки страстного и настойчивого захватчика.
«Ага, – подумал мистер Уилкинс, наблюдая за лицом Бриггса и заметив его внезапное молчание, – если между этим молодым человеком и миссис Арбатнот существует своего рода взаимопонимание, тогда впереди неприятности. Только не такие неприятности, как я вначале предполагал, с Арбатнотом в главной роли – роли истца, а другие, но и в этом случае им будет необходим мой совет, чтобы избежать публичного скандала. Бриггс, захваченный страстью и ее красотой, примется домогаться дочери Дройтвичей. Та, естественно, его отвергнет. Брошенная миссис Арбатнот расстроится и продемонстрирует это. Приехав, Арбатнот обнаружит жену в загадочных слезах. Осведомившись об их причине, он получит холодный отпор. Затем последует новая цепь неприятностей, и во мне они будут искать и найдут советчика. Лотти сказала, что миссис Арбатнот нужен муж, но она была неправа. Миссис Арбатнот нужен Бриггс, но, похоже, она его не получит. Отлично, я тот, без кого им не обойтись».
