— А вот и мой Гога! — воскликнул гордо Император, поднимая в воздух веселого мальчугана и сажая его на плечо. — Скажи-ка нам, Гога, как тебя зовут?
— Меня зовут князь Георгий Александрович Юрьевский, — ответил Гога и начал возиться с бакенбардами Императора, теребя ручонками.
— Очень приятно познакомиться, князь Юрьевский! — шутил Государь. — А не хочется ли, молодой человек, вам сделаться Великим Князем?
— Саша, ради Бога, оставь! — нервно сказала княгиня. Этой шуткой Александр II как бы пробовал почву среди своих родственников по вопросу об узаконении своих морганатических детей. Княгиня Юрьевская пришла в величайшее смущение, и в первый раз забыла она об этикете Двора и назвала Государя — своего супруга во всеуслышание уменьшительным именем.
К счастью, маленький Гога был слишком занят исполнением роли парикмахера Его Величества, чтобы задумываться над преимуществами императорского титула, да и Царь не настаивал на ответе. Одно было ясно: Император решил игнорировать неудовольствие членов Императорской фамилии и хотел из этого первого семейного обеда устроить веселое воскресенье для своих детей».
Разумеется, при Дворе тут же возненавидели новую супругу Александра. Пошли слухи, что он собирается короновать новую жену и провозгласить наследником Георгия, того самого маленького Гогу, а не своего второго по старшинству сына, Александра. Слух этот звучал довольно нелепо, и тем не менее он волновал общество. Перед чиновниками вставали и другие вопросы: в каком костюме ездить к княгине — в мундире, как ездят к членам императорской фамилии, или в сюртуке, как к частному лицу? Следует ли наносить ли ей визиты по случаю Нового года? И главное — как ладить с княгиней, не вызвав при этом неудовольствия наследника, который держался с Екатериной Михайловной весьма холодно?
Секретарь Государственного совета Егор Абрамович Перетц записывает в своем дневнике 20 февраля: «В народе рассуждают о женитьбе государя различно. Мне рассказывали, что, видя княгиню Юрьевскую, гуляющую в Летнем саду с государем, простолюдины называют ее мамзелью. Затем рассказывали мне также, будто бы бабы говорят, что батюшку-царя попутал леший и что Бог теперь оставил нас. Напротив того, с другой стороны, меня уверяли, что мужики рассуждают так: „Как же быть без хозяйки? Матушка-царица умерла, — так делать нечего, пришлось повенчаться с другой“».
Все разрешилось неожиданно и трагично. Очередное покушение народовольцев оказалось успешным. 1 марта они подстерегли карету императора на Екатерининском канале и бросили в нее бомбу с «гремучим студнем» (так в конце XIX в. называли нитроглицерин). Император был тяжело ранен, ему почти оторвало обе ноги. Его доставили в Зимний дворец, где он и скончался.
Взрыв на Екатерининском канале
Великий князь Александр Михайлович вспоминает, как он видел Екатерину у постели умирающего императора: «Княгиня Юрьевская вбежала полуодетая. Говорили, что какой-то чрезмерно усердный страж пытался задержать ее при входе. Она упала навзничь на тело Царя, покрывая его руки поцелуями в крича: „Саша! Саша!“. Это было невыносимо. Великие Княгини разразились рыданиями…
— Тише! — возгласил доктор: — Государь кончается!
Мы приблизились к умирающему. Глаз без всякого выражения по-прежнему смотрел в пространство. Лейб-хирург, слушавший пульс Царя, кивнул головой и опустил окровавленную руку.
— Государь Император скончался! — громко промолвил он.
Княгиня Юрьевская вскрикнула и упала, как подкошенная на пол. Ее розовый с белым рисунком пеньюар был весь пропитан кровью.
Мы все опустились на колени…».
* * *
Через два дня тело покойного государя перевезли в Петропавловскую крепость. Присутствовавший при этом Александр Александрович Мосолов позже вспоминал: «Тут у широкой лестницы в ожидании появления Их Величеств собрались с правой стороны все великие князья и княгини, с левой — небольшая траурная группа: княгиня Юрьевская с тремя маленькими детьми. Она была в черном, с опущенной вуалью, дети — две девочки и мальчик — тоже в траурном платье. Распахнулись двери, вошли Их Величества и направились здороваться к высочайшим особам. Государь затем обернулся, в тот самый момент, когда княгиня Юрьевская приподняла свою вуаль.
Царь уверенными мерными шагами подошел к ней. Императрица сделала несколько шагов за государем и остановилась. Его Величество, обменявшись несколькими словами с княгинею, обернулся, видимо, думая, что Мария Федоровна стоит за ним. Императрица опять двинулась вперед и опять остановилась. Тогда княгиня Юрьевская быстрыми уверенными шагами подошла к ней. Мгновение они стояли друг против друга. Затем Ее Величество быстро обняла княгиню, и обе заплакали. Юрьевская кивнула детям. Те подошли и поцеловали руку императрицы. Государь тем временем был уже в дверях. Царица, видя это, быстро пошла за ним. Начался отъезд высочайших особ.
Когда князь Александр выходил со мною, траурная группа Юрьевской с детьми стояла, как окаменелая, в углу громадного почти опустевшего вестибюля. Для них была заказана отдельная панихида.
Хотя с тех пор прошло более 50 лет, но картина, длившаяся всего несколько минут, запечатлелась на всю жизнь в моей памяти. Она произвела такое же впечатление на князя, особенно то мгновение, когда императрица и Юрьевская стояли друг против друга, миг нерешительности Марии Федоровны, подать ли руку княгине или обнять ее. Если бы она подала ей руку, княгиня, жена ее свекра, Александра II, должна была по этикету поцеловать ее».
После похорон Александра княгиня Юрьевская с детьми переехали во дворец на Гагаринской улице (современный адрес — Гагаринская ул., 3), на втором этаже которого она устроила мемориальный музей Александра, открытый для публики. В двух комнатах (Опочивальне и Кабинете) хранились личные вещи погибшего императора, связанные с его жизнью картины, фотографии, иконы. На Парадной лестнице стояло чучело медведя с надписью: «Лисино. Убит Его Императорским Величеством близ Лисинского учебного лесничества 22 января 1875 года».
«Она, должно быть, очень любила моего деда, — рассказывала Ольга Александровна, внучка Александра II. — Всякий раз, как я приходила к ней, мне казалось, будто я открываю страницу истории. Жила она исключительно прошлым. В тот день, когда моего деда убили, время для нее остановилось. Она только о нем и говорила. Она сохранила все его мундиры, всю его одежду, даже домашний халат. Она поместила их в стеклянную витрину в ее домашней часовне».
Выросшие дети княгини заключили браки с представителями самых знатных дворянских семей России. В 1913 году княгиня Юрьевская уехала за границу. Она скончалась в Ницце 15 февраля 1922 года.
Глава 11
Дева, светлая, как день
Древнескандинавское имя Дагмар переводится на русский как «славный день» (от dagr — день + mærr — знаменитый, славный). Словарь Брокгауза и Эфрона сообщает нам, что так звали первую супругу датского короля Вольдемара Победителя, дочь короля чешского Оттокара I, любимицу датского народа.
