Мария Федоровна скончалась в 2 часа утра 24 октября 1828 года в Павловске и погребена 9 ноября в Петропавловском соборе. Ее статуя стоит в маленьком павильоне, который построили в начале XX века из нового материала — железобетона по старому проекту архитектора Карла Росси. Кажется, что деятельная императрица на минуту присела отдохнуть в беседке и сейчас снова отправится на прогулку. Но, возможно, лучшим памятником для Марии Федоровны стало то, что в ее часть назвали Мариинскую больницу в Петербурге, а после ее смерти император Николай I распорядился образовать для управления благотворительными и сиротскими заведениями IV отделение собственной Его Императорского Величества канцелярии и назвал его Ведомством учреждений императрицы Марии.
Памятник Марии Федоровне
Глава 8
Одиночество императрицы Марии
Екатерина задумала свадьбу своего любимого внука Александра, когда он был еще 16-летним подростком. Невеста, как водится, была еще моложе. Оба были прекрасны, и придворные находили большое сходство в их чертах.
Гаврила Романович Державин написал такую оду на встречу принцессы:
Уж в легких сизых облаках
Прекрасна дева с неба сходит:
Смеющийся в очах сапфир,
Стыдливые в ланитах розы,
Багряную в устах зарю,
В власах я злато зрю…
Кто сей, к которому идет
Толь весело любезна дева,
Как к брату своему сестра,
Как к жениху в чертог невеста?
Зрю сходство в их очах, чертах,
Как будто в близнецах.
Кто ты, божественна чета?
Как огнь, со пламенем сближаясь,
Един составить хочешь луч!
Не ты ли света бог прекрасный
Пришел с небес на землю вновь
Торжествовать любовь?
Первая любовь
Увидев 14-летнюю принцессу Луизу Марию Августу Баденскую рядом со своим внуком, которого в семье назвали не иначе как «наш ангел», бабушка Екатерина воскликнула: «Да это же Амур женится на Психее!».
А Гаврила Романович Державин сразу же откликнулся на ее слова новым стихотворением:
Амуру вздумалось Психею,
Резвяся, поимать,
Опушаться цветами с нею
И узел завязать.
Прекрасна пленница краснеет
И рвется от него,
А он как будто бы робеет
От случая сего.
Она зовет своих подружек,
Чтоб узел развязать,
И он своих крылатых служек,
Чтоб помочь им подать.
Приятность, младость к ним стремятся
И им служить хотят;
Но узники не суетятся, —
Как вкопаны стоят.
Ни крылышком Амур не тронет,
Ни луком, ни стрелой;
Психея не бежит, не стонет:
Свились, как лист с травой.
Так будь, чета, век нераздельна,
Согласием дыша:
Та цепь тверда, где сопряженна
С любовию душа.
У этих стихов была такая предыстория. Обручение произошло в мае 1793 года в Царском Селе. Бабушка Екатерина придумала для молодежи множество развлечений, в том числе старинную русскую игру в «Плетень», когда юноши и девушки образуют цепь, держась за руки или за ленты, и запутывают друг друга под песню:
Заплетися, плетень, заплетися, заплетися!
Завяжися, узел, завяжися, завяжися!
Державин пишет в комментариях к своему стихотворению, что оно написано «и на хоровод, называемый „Заплетися плетень“, когда жених и невеста запутались в нем так лентою, что должно было разрезывать оную».
При Дворе тогда господствовали самые поэтические и романтические настроения. Все были уверены, что пара прекрасно подходит друг к другу, — ведь ее выбирала сама Екатерина, что они не могут не полюбить друг друга — страстно и безоглядно. И дети послушно влюбились друг в друга.
* * *
Варвара Голицына, ставшая фрейлиной Елизаветы, рассказывает, как весело они жили в Царском Селе. Бабушка Екатерина не заставляла детей участвовать во всех светских мероприятиях, предоставляла им свободу, и они резвились в свое удовольствие.
Голицына вспоминает: «Утром мы всегда гуляли втроем: и муж, и жена одинаково желали меня видеть. Если супруги слегка ссорились между собой, — меня звали быть судьей. Помню, что после одной из их размолвок они приказали мне прийти на следующее утро в семь часов в нижний этаж дворца, в комнаты моего дяди, выходившие в парк. Я отправилась туда в назначенное время. Оба они вышли на террасу. Великий князь влез через окно, велел передать стул, вылез, заставил меня выскочить в окно, — словом, проделал все, чтобы придать обычному делу вид приключения. Они схватили меня за руку, отвели в бывший Эрмитаж в глубину сада, там усадили на стол, и заседание было открыто. Оба говорили одновременно. Приговор состоялся в пользу великой княгини, которая была совершенно права. Великому князю надо было признаться в своей неправоте, что он и сделал. Покончив с серьезным делом, мы очень весело отправились гулять».
К свадьбе Александра и Елизаветы в Царском Селе был закончен Александровский дворец. Они охотились на Дудергофских горах, собирали землянику, забирались на вершину Лысой горы, катались на крестьянской телеге, навещали финских колонистов, живших рядом с Царским Селом.
Великий князь Александр Павлович
Наверное, Александру и Елизавете казалось, что такая веселая беззаботная жизнь продлится вечно. Если это так, то они забыли, что живут при Дворе, полном подводных течений и хищников, которые тем безжалостней, чем беспечней и наивней жертва. И Двор не замедлил напомнить им о себе.
Голицына рассказывает: «Удовольствиям не было конца. Императрица старалась сделать Царское Село как можно более приятным. Придумали бегать взапуски на лугу перед дворцом. Составилось два лагеря: Александра и Константина, различавшиеся с помощью розового и голубого флагов с серебряными, вышитыми на них инициалами. Как и полагалось, я принадлежала к лагерю Александра. Императрица и лица, неигравшие, сидели на скамейке против аллеи, окаймлявшей луг. Прежде чем пуститься бежать, великая княгиня Елисавета вешала свою шляпу на флаг. Она едва касалась земли, до того была легка; воздух играл ее волосами. Она опережала всех дам. Ею любовались и не могли достаточно наглядеться на нее.
