Сначала все считали такие слухи несправедливыми, считали выдумками врагов императора, но вскоре должны были поверить им. Да и кто бы не поверил? Все доказывало справедливость рассказчиков: и Русские солдаты, одетые по приказанию императора в новые мундиры, точно такие, какие были у Прусских солдат, и удовольствие, с которым император вводил все эти перемены, и его радость при получении от Фридриха чина генерал-лейтенанта его службы, и, наконец, торжественное объявление о том, что недавно заключенный мир уже нарушен, и Русское войско, сражавшееся в Германии против Фридриха, должно было идти теперь на его врагов».
Г.-К. Гроот. Цесаревич Петр Федорович и великая княгиня Екатерина Алексеевна. 1740-е гг.
Здесь все правда. В своих записках Екатерина II рассказывает о том, как впервые увидела голштинский отряд Петра, который прибыл морем из Киля в Кронштадт, а затем в Ораниенбаум. Эта затея потребовала от Петра немалой смелости, так как Елизавета испытывала жгучую неприязнь к стране, где в расцвете лет умерла ее любимая сестра. Появление солдат, говоривших на немецком языке, вовсе не обрадовало российские войска.
«Я узнала, что солдаты, глядя на Голштинские войска, говорили: Эти проклятые немцы все проданы Прусскому Королю; вот навезли в Россию измеников… придворные лакеи с гвардейскими солдатами Ингерманландскаго полка должны были носить кушанья новоприбывшему войску из дворцовом кухни в лагерь… Солдаты Ингерманландскаго полка говорили: Вот, мы стали лакеями этих проклятых немцев. Придворная прислуга говорила: Нас заставляют ухаживать за грубою сволочью. Узнавши и увидавши все это, я твердо решилась держаться как можно дальше от этой вредной ребяческой игры», — пишет Екатерина.
Кто же были эти голштинцы, почему их появление вызвало столько пересудов, и было ли увлечение Петра III солдатской муштрой проявлением ограниченности его ума?
Проще всего ответить на последний вопрос. Достаточно привести пару цитат из весьма уважаемого труда Эрнеста и Тревора Дюпюи «Военно-историческая энциклопедия», и все встанет на свои места. Глава, посвященная войнам второй половины XVIII века, носит в этой книге подзаголовок «Господство маневра на суше и на море».
О маневрах сухопутных войск сказано следующее:
«Темп огня кремневых мушкетов возрос настолько, что введенное Густавом II Адольфом построение в шеренгу по шесть преобразилось в шеренгу по четыре, затем по три, а в конце концов — в Британской армии — и по два. Таким образом, возникла совершенно новая проблема из области управления войсками. И без того железная дисциплина, практиковавшаяся в начале XVIII в., стала во всех европейских армиях еще более жестокой. Но Фридрих Великий пошел еще дальше. Посредством непрерывной муштры (включая строевой шаг) прусский солдат был буквально превращен в живой манекен. Прусские подразделения могли менять направление движения, наступать одновременно всем фронтом или поочередно, небольшими группами; могли перестроиться из походной колонны в боевые шеренги или наоборот — причем даже на пересеченной местности. Кроме того, к нововведениям следует отнести залповую стрельбу повзводно (раньше, как правило, практиковался залповый огонь существенно более крупных подразделений).
В итоге возникла чрезвычайно мобильная пехота, которой можно было как угодно манипулировать на поле боя, добиваясь максимальной огневой и ударной мощи на выбранном участке фронта. Именно благодаря этому стало возможным, например, такое тактическое нововведение, как „атака вкось“, продемонстрированная Фридрихом II под Лейтеном».
В другом месте автор отмечает, что, доведя постоянными упражнениями навык зарядки мушкетов до полного автоматизма, Фридрих смог почти вдвое увеличить темп огня своей пехоты по сравнению с пехотой противника. Даже сугубо мирному человеку становится ясно, что муштра в армии XVIII века не развлечение, не «ребяческая игра» и не способ почувствовать свою власть, а прямой путем к победе над врагом.
Фридрих Великий являлся кумиром Петра Федоровича, да и во всей Европе этот монарх считался непревзойденным гением военного дела. Неудивительно, что прочие государи стремились брать его методы в буквальном смысле на вооружение. Будучи великим князем, Петр Федорович не мог управлять русскими войсками, поэтому тренировки с «потешной» армией представляются весьма разумным методом подготовки будущего военачальника.
Почему именно голштинцы? В Голштинии Петр провел свое детство, пока его не «вытребовала» в Россию тетка Елизавета. Но Петр Федорович не только любил Голштинию как свою родину, — он, продолжая политику своего деда, стремился упрочить связи этой территории с Россией, сблизить россиян с теми самыми «проклятыми немцами», которых так привечал в своей новой столице Петр I. Ведь неслучайно тот выдал свою старшую дочь за голштинского герцога. Голштиния, соединяя Балтийское и Северное моря, обладала большим «торговым потенциалом» — еще в XIV веке ганзейские купцы строили на этих землях каналы, соединяющие два моря. (Позже, в 1895 г., через 100 с небольшим лет после смерти Петра III, построили Кильский канал, не замерзающий в зимой и до настоящего времени имеющий большое значение для стран Балтийского региона).
Петр Федорович заботился о нуждах Кильского университета, следил за ходом ремонта в его помещениях и за назначением профессоров. И, конечно, он рад был увидеть в России своих соотечественников. Голштинские офицеры стали его друзьями, и, возможно, в их среде он чувствовал себя наиболее свободно.
* * *
Ишимова продолжает свой рассказ для детей: «Вместе с печальной вестью об этой новой войне Петр Федорович объявил своим подданным и о том, что он сам будет командовать своей армией, что сам отправится с ней в Германию, прежде чем будет короноваться. Последнее известие огорчило русских больше всего: из-за своей набожности они находили в одном этом случае столько причин для обвинения императора, что в их сердце погасла последняя искра привязанности к наследнику Елизаветы. С тех пор они начали забывать даже то добро, которое он сделал для них в первые дни своего восшествия на престол и которое состояло в больших преимуществах, данных дворянству, и в уничтожении страшной для всех Тайной канцелярии — такого присутственного места, где рассматривались дела по разным доносам и особенно по тем, которые были известны под названием „Слово и дело государево“. Это были два важных благих дела Петра Федоровича для своего народа, но их тогда не оценили в полной мере — так велико было общее неудовольствие!».
И здесь тоже все верно. Одним из первых документов, созданных Петром III, стал «Манифест о вольности дворянства». По данному законодательному акту, впервые в истории России дворяне освобождались от обязательной гражданской и военной службы, могли по своему желанию выходить в отставку и беспрепятственно выезжать за границу. Екатерина, заняв престол, не рискнула отменить указ Петра, а подтвердила его в «Жалованной грамоте дворянству 1785 г.». И если даже этот указ и не оценили современники, то его в полной мере оценил Александр Сергеевич Пушкин, написавший: «Петр III — истинная причина дворянской грамоты».
