— Спасибо!
— За что? — искренне удивилась Жанна.
— За безграничное доверие, — буркнула я и отключила телефон.
Подошла к Мэри, дотронулась ладонью до ее пылающего лобика. Она во сне что-то прошептала. Я еще постояла немного около нее и заметалась по квартире в поисках телефонной трубки. Она у нас живет своей жизнью: постоянно куда-то исчезает, затем появляется в самых немыслимых местах. Наконец нашла.
— Девушка, пожалуйста, примите вызов. У годовалого ребенка высокая температура, дыхание поверхностное, неглубокое, больше никакой симптоматики нет… — Я назвала адрес, почему-то не сразу вспомнив номер собственной квартиры.
— Кто вызывает?
— Няня.
— Простите, не поняла? Еще раз повторите, кто?
— Няня, — произнесла я более отчетливо.
— Ожидайте, сейчас подъедут, — ответила девушка.
Действительно, подъехали очень быстро, буквально через несколько минут, раздалась домофонная трель.
— Мам, это я, уроки отменили…
— Поднимайся, сейчас приедет «скорая помощь», посмотрит малышку, надо будет сбегать в аптеку.
Сын вошел в квартиру со словами:
— Может, мне побыть у бабушки? Уроки там сделаю, а если буду тебе нужен, ты мне просигналь.
— Солнышко мое, что бы я без тебя делала? — Я с благодарностью посмотрела на Димку. Солнышко заулыбалось.
Еще бы, тут две беспомощные женщины и он — единственный мужчина-рыцарь, защитник и покровитель!
Когда сын был совсем маленьким, я часто ему повторяла, что есть мужчины и есть дядьки в штанах. Они тоже мужского рода, но их бесконечное нытье, жалобы на жизнь, жен, детей, начальство, обесценивают их мужские качества. И поступки тоже делятся на мужские и не мужские. Не знаю, понимал ли Димка, что я ему внушала, но раньше нередко спрашивал: «Мам, а это мужской поступок?» Но сейчас перестал. Может, сам разобрался что к чему?
Пока Дима копошился в коридоре, раздеваясь-переобуваясь, я прошла к Мэри, присела с ней рядом, поднесла ее горячую ладошку к губам.
— Все будет хорошо, маленькая моя, все пройдет. Сейчас придет доктор, и тебе станет полегче.
Хотя страх холодной волной разливался по моим рукам и ногам: в доме чужой ребенок, больной с высокой температурой, а у меня ни документов на него, ни медицинской страховки. А вдруг случится самое плохое?
— Даже думать так не смей, все будет хорошо, ты справишься! — в отчаянии приказала я себе вслух.
Димка с тревогой посмотрел на меня:
— Мама, Мэри совсем плохо?
— Нет, — поспешно ответила я, — нормально, сейчас приедет врач, посмотрит и все нам скажет.
— Кажется, приехали! — Димка выглянул в окно. — Точно, в наш подъезд. Я тебе нужен или мне пока выйти, чтобы не мешаться?
У нас действительно тесно, а когда поднимутся врач с фельдшером, совсем будет негде повернуться. Сын это понял и нашел верное решение.
Я взяла Мэри на руки и, нежно прикачивая, стала ходить с ней по комнате.
— Сейчас доктор придет, послушает тебя. — Малышка насупила бровки, взмахнула ресницами и уткнулась мне в грудь. — Маленькая, да ты боишься, что ли? А кто у нас важный-отважный, который ничего не боится?
— Я! — Для убедительности Мэри ткнула себя пальчиком в животик.
— Конечно, ты самая смелая девочка, которой ничего не страшно!
Наконец-то! Как же долго они поднимались.
— Здравствуйте, проходите, — пригласила я доктора.
— Кто у нас болеет?
— Девочка Мэри.
— Какая красотка!
Мэри сразу заулыбалась. Она обожает комплименты, и как всякая барышня соответственно на них реагирует.
— Вы — мамочка? — обратился ко мне доктор.
— Нет, няня.
— Простите, я не понял. Кто?
— Няня! — Я вздохнула и виновато посмотрела на него — сейчас начнет спрашивать документы, задавать бесконечные вопросы. Как ни странно, обошлось.
— Где у вас можно руки помыть?
— Проходите, здесь ванная, чистое полотенце справа.
На докторе кипенно-белый халат. И как это ему удается, работая на «скорой».
Пока он мыл руки, я ходила с Мэри по комнате и рассказывала ей, что у доктора есть трубочка, через которую он послушает, как стучит ее сердечко.
— Как? — заинтересованно посмотрела она на меня.
— Тук-тук, тук-тук, тук-тук. А когда малыши болеют — тук-тук-тук.
— Сколько девочке? — спросил доктор, входя в комнату.
— Десять месяцев.
— А выглядит старше, — удивился он. Осмотрел Мэри быстро, профессионально.
— Лимфоузлы в норме, слизистые в порядке, дыхание чистое, хрипов нет. Температура сейчас какая?
— Тридцать девять, измеряла пять минут назад.
— Что-нибудь делали, чтобы снизить температуру?
— Да, обтирание полуспиртовым раствором. Температура спала буквально минут на десять, потом опять поднялась под сорок. Да, — вспомнила я, — мы недавно прилетели из Египта. Может, это акклиматизация так проходит?
— На акклиматизацию не похоже. А кроме температуры больше никакой симптоматики? Девочка не нервничала? Не могло ее что-то сильно испугать?
Я обомлела. Неужели Мэри была свидетельницей этой безобразной сцены между Жанной и Майклом, завершившейся синяком в финале?
— Введем сейчас литическую смесь, посмотрим, как быстро спадет температура. Придется сделать анализы, посмотреть роэ, исключить воспалительный процесс…
— Доктор, а можно, я сама сделаю укол? Мне девочка доверяет, а вас не знает и будет бояться.
— Конечно, если ей так будет спокойнее.
«Нормальный врач попался», — с облегчением подумала я, набирая в шприц анальгин с новокаином и димедрол — как снижали температуру десять лет назад, так и по сей день те же лекарства в ходу. Анальгин — та еще гадость болезненная, вместе с новокаином переносится полегче, но вводить надо медленно, чтобы не было уплотнения.
— Мэри, надо сделать укол.
— Неть! — Для большей убедительности она отвернулась.
— Хорошо, как скажешь, нет так нет, хозяин-барин! — Я положила шприц на стол. — Только тогда гулять не скоро пойдем и в самолет с Димой не получится поиграть, ты же болеешь!
— Гулять!
— Тогда укол! — напомнила я ей. — Будет не больно, ты же мне веришь?
Мэри горестно вздохнула, медленно повернулась и стала готовиться к малоприятной процедуре.
— Все, почти все, — говорила я ей, медленно вводя лекарство. — Ты моя умница, молодец.
