На полминуты в рубке воцарилось молчание. Гертруда и Захар переваривали услышанное. Неизвестно, что поняла из объяснений Граца планетолог, но Захару, немного знакомому с особенностями работы нервной ткани, картина в общих чертах стала ясна.
– И что все это значит? – нарушила тишину Герти. – При чем здесь Люциан?
– Дело в том, – начал Грац, – что левое полушарие отвечает за сознательные функции. Оно – родной дом сознания, того, что мы воспринимаем как себя. Левое полушарие постоянно говорит, бормочет, обрабатывая собственные входящие импульсы и все, что присылает ему правая половина мозга. Именно слева формируются мысли в том виде, в каком мы к ним привыкли, – в виде слов. И именно поэтому вы, Захар, не можете описать то, что ощущаете во время приступов – у вас нет слов, потому что приступы случаются в правом полушарии, которое слов не знает. А левое в это время занято тем непонятным процессом, о котором я только что рассказывал. Вы чувствуете, что происходит, но не осознаете происходящее.
– Как же не осознаю? Я вполне понимаю, что со мной происходит. Это очень просто – обычное ощущение…
Ну вот опять. Обычное ощущение, а сказать нечего. Куда делись те эпитеты и метафоры, которыми он украшал этот взгляд внутри себя? А украшал ли?
– Я же сказал вам: не пытайтесь. Все равно не получится. Да, вы чувствуете это. Шестым чувством, нутром. Но не сознанием.
– А Люциан? – напомнила Герти.
– Давайте пойдем по порядку. Очаги у вас в голове замыкались как бы сами на себя. Я не знаю, что там в них происходило, с них невозможно считать информацию в чистом виде – вы, Захар, это знаете лучше меня. Но то, что мозг формировал их для каких-то личных нужд, не подлежит сомнению. Как будто разум внутри разума. Может быть, не столь эффективный, как мозг в целом, но вполне автономный.
– Виртуальная машина, – вставил Захар.
– Возможно, – машинально согласился Грац и продолжил: – Тогда я решил, что это какая-то неизвестная мне особенность вашего организма. Но теперь я знаю, что это не так. В тот день, когда все мы пробыли два часа без сознания, когда мы нашли Лившица, пребывающего в кататонии, я понял, что мое предположение относительно вас было ошибочным. Я обследовал Люциана и обнаружил, что почти все его левое полушарие пребывает в плену подобных вашему очагов. Настолько мощных, что они попросту задавили правое полушарие, вызвав почти бессознательное состояние.
– Я не совсем понимаю причину отключки Люциана, – сказала Гертруда, – если его левое полушарие было активно…
– Но оно было аномально активно. Эта активность к его сознанию не имела никакого отношения. Это был не Лившиц, то было сознание в сознании. Что-то, что работало на базе его мозга. Как если в компьютер… Как вы это назвали, Захар, виртуальная машина? Вот именно. Только в данном случае виртуальная машина стала управлять породившей ее реальной. Внешний оператор не сможет пользоваться заблокированной изначальной системой, но и новая ему будет недоступна в силу отсутствия пароля от нее. Я понятно объясняю?
– Относительно.
– Мне удалось нормализовать работу его мозга примерно таким же образом, как и у Захара. Но именно тогда у меня возникла идея. Я поделился ею с Люцианом, и он согласился участвовать в эксперименте.
– Эксперименты на людях запрещены, – сказала Гертруда.
– А на инопланетянах? Или вы уже забыли ваш импакт-зонд?
Герти промолчала. Станислав прав – им нужна информация, и детские игры в мораль были помехой.
– После случая с Лившицем стало абсолютно ясно, что аномальная активность левого полушария не является какой-то экзотической болезнью Захара, а формируется до сих пор непонятным для меня образом существами с Хозяина Тьмы. Нет необходимости усложнять ситуацию – кроме них, здесь это делать некому. Не знаю, для чего им это нужно. Скорее всего, изучают работу нашего мозга, принцип формирования мыслей. На основе полученных данных вполне можно разработать проект контакта. Если, конечно, в устройстве разума иного существа вообще возможно разобраться.
Мы проводили сеансы четыре раза в день – для поддержания постоянного эффекта. Дольше ТМС не хватало – временно выключенная активность нервной ткани восстанавливалась. Я планомерно отключал Люциану правое полушарие, не затрагивая жизненно важных зон. Мы предполагали, что, если его левой половиной, его сознательной частью снова завладеют инопланетяне и в деятельность «захваченной» левой половины не будет вмешиваться «родное» правое полушарие, мы сможем наладить с ними контакт. Люциан в этой ситуации был бы своеобразным передатчиком.
Но произошло непредвиденное. По всей вероятности, ваш импакт что-то нарушил внутри корабля чужих. Или их ответ был своего рода наказанием. Я не знаю. Но результат оказался для Люциана фатальным – похоже, чужие выключили наши левые полушария, совсем, не оставив ничего взамен. Для нас не произошло ничего страшного. Но у Люциана правое полушарие почти не работало. Его организм не справился, работа ствола мозга почему-то разладилась. Организм не может функционировать сам по себе. Ему необходимы руководящие сигналы нервной системы. Худо-бедно он протянет на вегетативных ганглиях, но в ситуации, когда мозг не душит их аномальной активностью. А у Люциана нарушились функции всех органов, в результате – смерть.
– Откуда такая уверенность? Насчет отключения левого полушария.
– Очень просто: не знаю, как вы, но я точно помню все свои действия в эти семь часов, могу, наверное, даже повторить большую часть, если не буду над ними раздумывать. Но ничего не могу рассказать о них, даже сам себе. Наша с вами деятельность была совершенно бессознательна, она базировалась на принципе «нравится – не нравится». Это работа правого полушария. В чистом виде. Так что, уважаемая Гертруда, еще вопрос, чьи эксперименты послужили причиной смерти Люциана.
Зря он это сказал. Теперь Герти будет корить себя. Хотя откуда она могла знать об этих странных опытах? Они же с Лившицем все скрывали. Зачем? Идиотизм какой-то.
– Теперь ваша очередь, – сказал Грац. – Расскажите нам, что показал импакт.
29. Камень
– Вот, – Герти открыла свои виртуальные выкладки по импакту на всеобщее обозрение. – Это пока предварительные данные.
В центре рубки возникла большая полупрозрачная модель Хозяина Тьмы. Вся поверхность усеяна светящимися точками – рассыпанными по поверхности маркерами и сейсмодатчиками. С боков объемной картинки плясали столбики данных. Получалось, что корабль чужих недвижим, он как будто вмурован в окружающее пространство. Следов столкновения с импакт-зондом видно не было.
Это полная реконструкция эксперимента, догадался Захар. Теперь картинка пришла в движение. На боку исполинского корабля ярким красным цветком распустился кратер, образовавшийся от столкновения с зондом.
– Такой огромный?! – пробормотал Захар.
– Нет, конечно. Диаметр кратера пять тысяч двести двадцать два миллиметра. Здесь показано распространение ударной волны, – пояснила Герти.
