Он явно хотел, чтобы биолог попал в его владения. Но не мог же он утащить его туда силой на глазах всей команды. Фриц это тоже понимал. И Захару показалось, что биолог понимал что-то еще. Что-то было известно только ему, Клюгштайну.
– А вы на его руку посмотрите, – подал голос Лившиц. Люциан тоже изменился – из его взгляда исчезла затравленность, что поселилась там после странных событий с потерей памяти, но появилось новое выражение уверенности в себе и полнейшего безразличия к окружающему. Что-то неприятное было теперь в его взгляде. – По-моему, он действительно здоров, даже стал еще здоровее, чем был.
Все, включая самого Клюгштайна, перевели взгляды на обрубок его левой руки. Новая кисть не выросла, но регенерирующей повязки там больше не было, а кожа на культе была розовая и гладкая, без малейшего намека на рубцы или дефекты. Будто Фриц родился с этой культей.
– Ничего не понимаю, – одними губами, не сводя немигающих глаз с розовой плоти, прошептал Клюгштайн.
Он подвигал рукой, потер обрубок правой ладонью. Взгляд биолога выражал глубокое недоумение. Но, похоже, не только девственный вид гладкой кожи смущал его.
– Ее нет, – ошарашенно произнес Фриц.
Похоже, все-таки он тронулся умом. Клюгштайн не помнил, что лишился руки!
Но ситуация оказалась менее прозаической, чем представлял себе кибертехник.
– Я не чувствую руку. Ничего не чувствую. Даже не помню, каково это – иметь левую кисть.
Взгляд биолога оторвался от девственно-гладкой культи, и его глаза, полные непонимания, сожаления и мольбы, воззрились на Граца. Он ждал от доктора объяснений.
– Вам необходимо пройти полное обследования, – медленно, чеканя каждое слово, сказал Грац. Голос его был тихим и бархатным, он не принуждал, а констатировал очевидное. – Вы же понимаете, что случай далек от ординарного. Этого нельзя оставлять так, могут развиться очень нехорошие осложнения.
С этими словами Грац взял Клюгштайна под локоть здоровой руки, продолжающей медленно поглаживать культю, и мягко, но настойчиво повлек прочь из рубки.
В голове Захара бурлили странные мысли, сомнения обуревали его. С одной стороны, он понимал, что Фрицу действительно нужна помощь, тот, вне всякого сомнения, болен, не в себе. Биолог перенес что-то, что никак не хотело, а возможно, не могло уложиться в его сознании. Не исключено – в сознании человека вообще. А с другой – действия Граца вызывали у кибертехника еще большие подозрения, чем непонятная возня чужих.
А не тронулся ли он сам умом? Грац со всеми его замыслами и странностями – свой, земной. Человек он! А чего хотели чужие, Захар даже предположить не в силах. И потом – правильное это слово: «чужие». В нынешней ситуации не до выяснения, кто «всех красивей и милее», тут скорее стоял вопрос «кто кого?». Кто первый навяжет противнику свои условия контакта.
– Нет! – неожиданно резко вскрикнул Клюгштайн. Он вздрогнул – будто проснулся – и, с силой оттолкнув Граца, вышел из рубки. – Я сам разберусь.
Голос биолога стал твердым и непреклонным. Захар подумал, что, если Фрица начнут тащить силой, тот станет брыкаться и отбиваться. Но кибертехник не смог бы решить, что сделать в этой ситуации, кому броситься на помощь: Станиславу или Фрицу.
Грац пожал плечами. Он спокойно смотрел вслед удаляющемуся по коридору Клюгштайну и ничего не делал. Сдался?
– Что же вы, Грац? – подал голос Лившиц. Захар не смог определить, чего в нем было больше: язвительности или искренней озабоченности. А может, в нем не было ни того, ни другого – настолько бесцветными и непохожими на прежние стали его интонации.
Не обращая внимания на реплику внеземельца, Станислав опустился в кресло. Он упер сжатые кулаки в колени и хмурым взглядом обвел рубку.
– Он же что-то скрывает, – продолжал Лившиц. – Сознательно или нет – вопрос, но нам нужна информация. Это же контакт. Понимаете?
Захар еще раз отметил, что внеземелец ни восхищался, ни переживал. В нем не было больше той бури эмоций, того готового взорваться в любую секунду вулкана, что клокотали в нем раньше. Он лишь констатировал факты, мыслил логически.
Киберы – вот чью речь напоминала теперь его манера говорить! Как Захар не понял этого сразу?! Люциан будто даже и не раздумывал, а только математически точно обрабатывал информацию и выдавал результат во внешний мир. В его поведении исчезло нечто, служившее внутренним стержнем, тем, что делало Люциана Лившица именно Люцианом Лившицем.
– Нет, – пробормотал Захар, – не может такого быть, это ведь он, Люциан.
Захар не хотел верить тому, о чем говорил его разум, но… Но он чувствовал, что Лившиц изменился, немного, почти незаметно. Теперь это был не тот Люциан. Человек, что сидел сейчас в эргокресле пилота, выглядел как Люциан, говорил голосом Люциана. Но Люциана в нем не было, из него украли саму суть, что-то неуловимо эфемерное. Самого Люциана.
Грац не ответил внеземельцу. Лишь бросил на него угрюмый взгляд. Захару показалось, что, кроме угрюмости во взгляде, была и брезгливость.
– Надо установить за ним наблюдение, – сказал Станислав.
– «Зодиак» присмотрит за Фрицем, – ответил Захар.
Хотя, признаться, он уже ни в чем не был уверен. И в «Зодиаке» в том числе.
– Хорошо, – как-то надсадно прошипел Грац и вышел из рубки.
Кибертехник посмотрел на Лившица. Тот сидел в кресле, глядя прямо перед собой, на его губах застыла неестественная, какая-то восковая улыбка.
– Люциан, – обратился к нему Захар, – ты что-нибудь понимаешь?
Внеземелец перестал улыбаться и пожал плечами.
– Что я должен понимать?
У кибертехника снова возникло странное ощущение, что говорит не человек, а машина, – Лившиц не возмущался, не выражал никаких эмоций. Внеземелец, словно псевдоразум машины, искал больше входящих данных.
– Что происходит с Грацем, – объяснил Захар.
Лившиц повернулся к собеседнику.
– Меня больше волнует, что происходит с Фрицем, – ответил он. – Он побывал у чужих. Это очевидно. И я не понимаю, почему Грац его отпустил.
– Ты все еще хочешь свергнуть власть Станислава? – поинтересовался Захар, проигнорировав последнюю реплику Люциана.
Но внеземелец лишь скользнул по собеседнику взглядом, ничем не выразив отношения к сказанному, и вышел из рубки. Никакого заговора больше не существовало – предводитель отказался от планов.
Захар запросил по вирт-связи информацию о Клюгштайне. «Зодиак» сообщил, что биолог закрылся в своей лаборатории. Кибертехник осмотрел рубку – так и есть, сумку с образцами Фриц утащил с собой.
Надо бы его навестить.
Захар отвел безучастную Гертруду в каюту и отправился в биолабораторию.
24. L-форма
Клюгштайн с головой ушел в работу. Когда Захар вошел в его чертоги, Фриц даже не обратил внимания, что кто-то появился. Он ковырялся в возвышающемся над лабораторным комплексом микроскопе и что-то изучал на виртуальном экране. Что там, Захар не знал – виртуальная картинка была доступна только биологу.
