– Грац чего-то хочет, у него есть какой-то план, – сказала Герти. – Знать бы – какой. Ты знаешь, что он уже несколько раз пытался затащить меня в лазарет? Якобы для курса терапии.
– Почему ты отказываешься?
Герти остановилась, глядя прямо в глаза Захару.
– Ты действительно не понимаешь, что на этих своих сеансах он может сделать с тобой все, что захочет?!
– Брось, – усмехнулся кибертехник. – Я однажды был у него в лазарете. Видишь же: со мной все нормально. И даже немного полегчало. Хотя и ненадолго.
Гертруда быстрыми шагами пошла дальше, оставив позади Захара.
– А с Люцианом – не все нормально, – тихо, но так, что Захар четко услышал сказанное, произнесла женщина.
– Погоди, – он догнал ее и развернул лицом к себе. – Что ты имеешь в виду?
Герти опустила глаза.
– Можно подумать, ты его не видел, – пробормотала она, и Захар по голосу понял, что Герти сейчас расплачется.
Боже, да что же здесь происходит?! Грац свел с ума Лившица? Чушь! Он видел Лившица после того… после потери памяти. Видел – тот не сильно отличался от затравленного бешеными собаками волка. А теперь Люциан хотя бы стал нормально воспринимать окружающий мир. Да, он подавлен, у него стресс и депрессия, но он идет на поправку. И все – после лечения Граца.
– Но ведь это же именно Грац поставил его на ноги после того случая, – озвучил свои мысли Захар.
– А что он сделал с ним до?! – она резко подняла голову. На ее ресницах действительно застыли капельки влаги, переливающиеся в тусклом свете коридорных ламп, словно бриллианты чистой воды. Но в глазах отчетливо читались ярость и неуемный животный страх.
О чем она? Что Грац мог сделать с Люцианом, когда они не то что не ладили, терпеть друг друга не могли? О каком сеансе – или о чем еще говорила Герти – могла идти речь?
– Что он с ним сделал? – тупо повторил вопрос Захар.
– Я не знаю, – голос Гертруды дрожал, она вцепилась руками в воротник рубашки кибертехника и трясла Захара в такт каждому своему слову: – Я не знаю, но Люциан был в лазарете у Граца перед тем, как все это случилось.
Лившиц был во владениях Граца? Они вели переговоры? Или Люциан сам попросил доктора провести курс терапии?
– Зачем он пришел к нему в лазарет?!
– Откуда мне знать?! – выкрикнула Герти. – Никто из них со мной не обсуждал своих планов. Но факт налицо – все просто отключились, а Люциан исчез. И знаешь, – внезапно она стала говорить тише, почти шепотом, – я думаю, Клюгштайн не первый, кто отправился в самоволку к Хозяину Тьмы.
Первые несколько секунд Захар никак не мог понять, что означают слова Гертруды. И только когда ее руки отпустили воротник, до него наконец дошло.
– Но как?! – выкрикнул он. – С чего ты это взяла?
– Помнишь, в ангаре…
Она не успела договорить. Они оба резко обернулись, услышав шорох чьих-то шагов. Захар ожидал увидеть в полумраке коридора все, что угодно, даже многоногого истекающего ядовитой слизью инопланетянина, вознамерившегося съесть их с Герти, но не то, что там оказалось. Вернее – того: прямо к ним, волоча по полу объемную и явно тяжелую сумку для сбора образцов, с осунувшимся лицом, но при этом совершенно живой, шел пропавший Клюгштайн. Во плоти.
– Но ведь ресурс скафандра закончился почти сутки назад, – тихо пробормотал Захар и почувствовал, что рука Герти, лежащая на его плече, плавно поползла вниз. Он не успел отреагировать, и женщина, лишившаяся чувств, рухнула на пол.
23. Непонимание
– Я всего лишь собирал образцы, – удивленно взирая на Граца, мямлил Клюгштайн. – Вот они, в сумке, запакованы по всем правилам.
В его сумке, изрядно потяжелевшей, действительно обнаружились образцы вещества инопланетного корабля. Они на самом деле были упакованы по всем правилам и распаковывать их не стали.
Грац учинил биологу самый настоящий допрос. С пристрастием. Разве что не бил.
– Я еще раз вас спрашиваю, – орал доктор Фрицу в лицо; на большом носу Клюгштайна оседали брызги, вылетающие изо рта Граца, но биолог не делал попытки вытереть их, – где вы были все это время?!
Захару было жаль старика, но он понимал, что по-другому поступить нельзя, – Фриц вернулся спустя пятнадцать часов после того, как должен был стать хладным трупом, однако каким-то образом он оставался жив и вот – целехонек – сидел перед ними. Более того, у скафандра Клюгштайна ресурс не был выработан, и он вполне мог поддерживать жизнедеятельность хозяина еще часов пять-семь. Вряд ли Фриц имел возможность где-то дозаправить скафандр. Значит, биолог снимал космический костюм. Только где? В «Аквариусе» это сделать невозможно. Тогда где был Клюгштайн?
– Я был в тоннеле. Искал образцы. Собрал нужное и вернулся, – в который уже раз сообщал Фриц. – А в чем, собственно, проблема? Никто не предлагал никакой программы исследований, и я решил сам…
– А для чего вы отключили связь «Аквариуса» с «Зодиаком»?
– Потому что знал, что вы не дадите мне спокойно заниматься делом, – возмущенно парировал Клюгштайн.
Биологу никто не говорил о прошедшем времени, и Фриц то ли действительно не знал, сколько времени он отсутствовал на борту «Зодиака», то ли умело ломал комедию. Вот это и пытался выяснить Грац.
– Хорошо, – тише сказал Станислав, – а где вы были более суток?
Клюгштайн не понял его вопроса. Или же сделал вид, что не понял.
– Да, прошли сутки, даже больше! – Грац снова сорвался на крик. – Вы сбежали с корабля около полутора суток назад! Где вы были все это время?!
– «Около полутора суток»?! – биолог явно был ошарашен. – Я провел вне корабля меньше двенадцати часов, я не понимаю, о чем…
– Все, хватит! – оборвал его Грац. – Пойдемте в лазарет, проверим, не подцепили ли вы там чего. И вообще…
Вот это «и вообще» очень не понравилось Захару. Или это опять паранойя? Да еще Герти со своими предположениями: у Станислава, мол, планы, и он их успешно претворяет в жизнь». Кстати, как она?
Планетолог безучастно сидела в кресле возле пульта. Руки ее были опущены вниз, глаза смотрели в пол. Всем своим видом она излучала апатию и безучастность. Грац сказал, что так и должно быть первое время, – после того как женщина упала в обморок, увидев перед собой «ожившего» Клюгштайна, Захар отнес ее в лазарет. Он сомневался, правильно ли поступает, ведь ему Грац тоже не внушал доверия, но Герти не приходила в себя… Что ему еще оставалось делать?
Станислав закрыл лазарет, уверив Захара, что все будет в порядке. Теперь Гертруда была спокойна. Слишком спокойна.
– Я себя вполне хорошо чувствую, – вяло улыбаясь и подняв в предостерегающем жесте руку, сказал Клюгштайн. – Обойдусь без вашей терапии.
– Вы же не совсем здоровы, – начал бормотать Грац.
