И повел здоровой рукой в воздухе, но ничего не появилось. Никаких окон с картинками из жизни бактерий.
– Ах да, – посетовал Клюгштайн. – Совсем забыл, что виртуальность теперь не работает. Как непривычно!
Он подошел к столу, стоящему чуть поодаль. Порылся в разнообразном хламе, сваленном там, и, с грохотом достав из кучи явно тяжелую коробочку, направился с нею к «садам Семирамиды».
– Ну, ничего. Это решаемая проблема.
С этими словами он прикрепил коробочку к верхушке массивного агрегата, к которому киберы то и дело таскали склянки. Фриц вытащил из кармана растянутых и обвисших на коленях штанов личный планшет, включил его и, поманив Захара приглашающим жестом, повернул устройство к кибертехнику.
– Будем смотреть на экране, – сказал он.
Однако экран был черен и показывать что-либо осмысленное отказывался.
– Ой, – Клюгштайн махнул рукой, сетуя: – И как раньше люди без виртуальности обходились. Всё подключи, всем кнопки понажимай…
Не переставая ворчать, он полез в гущу мощных кибернетических рук, торчащих с трех сторон от «террас» со склянками. Наверное, задавал задачу роботам, «кнопки нажимал». Буквально спустя пару секунд экран компьютера посерел, потом покрылся шрамами мелких контрастных черточек и наконец явил изображения давешних «тонких палочек», по большей части уже пожравших друг друга. Среди прореженных статистической вероятностью и теперь нестройных рядов бактерий отчетливо контурировались мелкие, но на вид довольно плотные шарики.
– И что происходит во вселенной маленьких убийц и каннибалов? – спросил Захар, принимая шутливый тон биолога.
Клюгштайн внезапно посерьезнел и, потерев уцелевшей рукой лоб, будто у него внезапно заболела голова, изрек:
– Смотрю на них, и страшно делается. Страшно не то, что они убивают друг друга. Страшно – что им это нравится. Миллиарды лет эволюции ушли на поиск метода, как эффективней погубить сородича. А самые выдающиеся экземпляры умудряются даже заставить жертву радоваться приближению собственного конца.
Захар не нашелся, что ответить. Странная речь биолога просто ошарашила его.
– Да, я же вам тут одну занятную вещицу показать хотел.
Биолог снова стал весел и суетлив. Только Захара не отпускало ощущение, что перед ним не Клюгштайн. Или как раз Клюгштайн, только зачем-то нацепивший дурацкую шутовскую маску. Тоской и обреченностью веяло от него. На лице застыла немного кривая, вроде бы беззаботная улыбка. Но, казалось, расфокусируй зрение и, словно сквозь голоэкран, увидишь… Могильная тьма маячила там. И взгляд темный, словно фонарик, который не освещает, а, наоборот, пожирает свет, замазывая мир чернотой.
Захар тряхнул головой, прогоняя наваждение. Придумается же такое.
– Вы видите, – продолжал биолог, – они образуют споры?
– А они не должны этого делать? – неуверенно поинтересовался Захар.
– Должны, конечно. Это нормальное явление в случае недостатка питания – часть особей убивает себе подобных, а потом превращается в споры. В L-форму – что-то вроде анабиоза. В таком состоянии бактерии способны существовать столетиями в совершенно непригодных для жизни условиях.
Клюгштайн снова нырнул в основание «террас», и киберы установили в микроскоп следующую склянку. На картинке появились другие микроорганизмы, совершенно не похожие на тонкую палочку. Но и среди этих микробов отчетливо просматривались похожие образования – споры.
– Эти не жрут друг друга, – заметил Захар.
– Вот именно. У них вполне достаточно еды. И на условия им грех жаловаться. А споры образуют. И не только эти – во всех колониях отмечается активное спорообразование. Без всяких видимых причин.
Захар никак не мог понять, зачем Клюгштайн рассказывает это ему. И почему именно ему? Почему не Гертруде, не Грацу? Не Лившицу, наконец, – внеземелец, по идее, должен разбираться в бактериях лучше кибертехника.
– И о чем это говорит? – более того, раздражала необходимость постоянно поддерживать беседу. Будто биолог намеренно делал паузы, пытаясь разжечь интригу.
– Не знаю. Пока не понял. Но это не единственная странность. Есть еще одна. Мне кажется, она связана с этим… – он многозначительно поднял палец, указывая куда-то в направлении потолка. Там был шлюз в неподвижную часть корпуса корабля.
– С техническим отсеком «Зодиака»?
– Нет, – замотал головой Клюгштайн. – С Хозяином Тьмы.
Интересно, что такое обнаружил Фриц? Хотя он же сказал, что не знает. И все же, почему он рассказывает это именно ему, Захару? Или остальным он уже поведал об открытии?
«А ведь он меня специально искал», – подумал Захар. Ведь не просто же так Клюгштайн появился в «черепной коробке». Он откуда-то знал, что кибертехник будет именно там. Только – откуда? Захар никого не оповещал, действия свои не согласовывал. Может, зря не согласовывал. Грац, по заверениям того же Клюгштайна, уже поминает его недобрым словом.
Захар пытался найти там доказательства вмешательства в работу корабля чужих. И нашел их. И именно в этот момент появился Клюгштайн. Он позвал, и с его легкой руки Захар оставил мозг «Зодиака» в разобранном виде. И чужой…
В животе неприятно заныло – страх умело запускал непроизвольные механизмы вегетативной нервной системы. Чужого видели Герти и тот свихнувшийся кибер. Совершенно непонятно, как инопланетянин попал на корабль землян, но еще большей загадкой оставался факт его отбытия с «Зодиака». За прошедшее время никто из людей не впадал в беспамятство, даже немного повредившийся рассудком Лившиц почти пришел в норму. Все люки оставались закрытыми, целостность обшивки не нарушена.
Логическая цепочка быстро разворачивалась, предоставляя воображению Захара все новые и новые факты. Или – домыслы. Разобранный и отключенный мозг «Зодиака» – это все на руку пришельцам, если допустить, что они до сих пор скрываются где-то внутри корабля. Понятно, они способны отключить и перенастроить искин сами, возможно, лучше его хозяев. Но это будет заметно. А так – люди сами отключили искин, сами в нем копались, и пенять не на кого.
Так-так… А отвлек Захара Клюгштайн.
– Я наблюдал за ними, – продолжал рассказывать Фриц. – И время от времени в колониях происходят странные изменения. Они внезапны – будто кто-то включает какую-то неизвестную нам программу. Всего на пару секунд. Но что-то глобально меняется в целях этих малышек.
Тогда понятно, почему Фриц позвал именно его. Не имеет значения, что рассказывать, главное – не дать ему вернуться обратно в «черепную коробку» некоторое время. Может, спросить его прямо?
– У них есть цели? – вопрос не прямой. Собственно, Захар и сам не понял, почему спросил это. Он что же, имел в виду цели пришельцев?
– Не знаю, – упавшим голосом проговорил Клюгштайн и замолчал.
Захар с интересом изучал биолога. Тот совершенно не замечал пристального взгляда кибертехника, смотря, казалось, внутрь себя.
