Странные аналогии появились в мыслях Захара.
– Вы хотите сказать, что у них там свой мир, свое общество? Все подчинено законам группы?
– Нет, что вы. Законы группы – это многоклеточные организмы. Вот где разгул жульничества и бандитизма.
– В каком смысле?
– В самом прямом. Объединяясь в группы, простейшие организмы, то есть сами клетки, в чем-то выигрывают. Но они теряют свободу действия, они обречены функционировать только в рамках своей ткани, своего органа. Вся их деятельность направлена на достижение конкретной цели.
– В чем же тогда жульничество?
– Не все хотят отдавать свою свободу ради того, чтобы колония процветала.
Биолог повернулся к киберам. Манипулятор ловко выхватил с «террасы» очередную склянку и поместил ее под дуло микроскопа. Картинка в окне просмотра изменилась.
– Зачем вы все это тащили с собой? – спросил Захар.
– Эксперимент. В мою задачу входило изучить поведение некоторых бактерий в условиях атмосферы той планеты. Там, куда мы не долетели. Мутагенное влияние среды, возможность жизни и способность повторения эволюционного пути в отличных от земных условиях. Это в упрощенном варианте. Теперь это все не нужно. Но – не пропадать же такому богатству.
Он снова повернулся к изображению бактерий. Это были совсем другие организмы.
– Видите конгломерат склеенных, словно в монолитной плите, бактерий?
– Да, – на экране маячил мощный пласт, состоящих из основательно вмурованных в него слегка изогнутых микроорганизмов.
– Это биопленка. Ее образуют многие бактерии. Ее сложней уничтожить и из-за большой общей поверхности тем, кто участвует в ее образовании, проще добывать кислород. Они специально производят клей, удерживающий их в таком виде. Добровольное рабство. Рождение многоклеточного организма?
– Наверное.
– Как бы не так! – воскликнул биолог. Он играл, забавлялся. Ему доставляло удовольствие читать Захару лекцию. – Видите тех, кто ловко шныряет сверху, не приклеен, а просто залез на эту плиту?
Действительно, местами попадались ловко вылезающие на поверхность биопленки отдельные особи. Эти проныры и не думали приклеиваться к остальным, жертвуя собственными интересами ради общего блага.
– Да. Но они же жульничают. Неужели остальные, «правильные» бактерии не в силах их остановить?
– Конечно – нет. Иначе колония стала бы настоящим многоклеточным организмом. Статистическая вероятность в данном случае на стороне жуликов – они получают достаточно кислорода, и они вольны решить свою судьбу по собственному усмотрению. В конце концов биопленка развалится, когда жуликов станет слишком много, и… дальше два варианта: они или загнутся от недостатка кислорода, или все начнется сначала.
– Тогда как же многоклеточные? – Захар запутался окончательно.
– Не догадываетесь? Ими управляют те самые жулики. Не наоборот. Жулики и проныры у власти, остальные помалкивают.
– Но почему так? Опять – вероятность?
Картинки в виртуальном окне быстро сменяли одна другую. Клюгштайн что-то искал в памяти «Зодиака», какие-то данные предыдущих экспериментов, не отключив общей трансляции своей виртуальности. Он хотел показать их Захару.
– Вот именно – почему? – едва слышно пробормотал он.
Потом нужная картинка, видимо, нашлась, и биолог, ткнув в застывшее на экране изображение, провозгласил:
– Ага. Вот оно. Обнаружилась одна странность. Вот эти периоды. Я бы не заметил, если бы не…
Чего он заметил, Клюгштайн рассказать не успел. Из системы аудиооповещения раздался голос Граца, призывающий всех немедленно собраться в рубке для экстренного совещания. Захар машинально отметил, что доктор все так же избегает пользоваться вирт-связью.
15. Высокие технологии
Электронная часть нейропроцессора, управляющая псевдоразумом «Зодиака», работала благодаря колебаниям электронов, перемещая их спины. Биоэлектронный нейроконтакт, опутывающий мозг каждого из землян тонкими, едва заметными нитями нейроспиновой связи, преображал все эти колебания в нечто статистически вероятное и раздавал порции электрохимических вспышек различным отделам большой коры. Это и заставляло людей видеть несуществующее – в воздухе, прямо перед их головами, плелась сложная система узлов и перемычек, обрастая все новыми и новыми ответвлениями.
– Ну вот, – торжествующе сказала Гертруда. – Ничего не напоминает?
Захар смотрел на растущее перед глазами мудреное дерево, математически просчитанное продолжение кремниевой импрегнации из добытого образца обшивки Хозяина Тьмы, и ругал себя последними словами. Черт возьми, он показал свою профессиональную несостоятельность, он облажался по полной программе. Ведь это же его прерогатива, это он должен был увидеть и понять. Он, а не Герти. Откуда ей вообще знать, как это работает. А она догадалась. И не только догадалась, но и создала виртуальную модель на основе урезанного до невозможности фрагмента.
Кибертехник дал мысленную команду отобразить участок сложной структуры в молекулярном увеличении. Так и есть – оксид алюминия, кремниевая прослойка с добавками, железоникелевые конгломераты. Спиновый транзистор! Один в один как в учебнике на картинке. Как же он не узнал?!
– Напоминает, – сказал Захар, виновато опустив глаза.
– Что это? – удивленно спросил Клюгштайн. Он всматривался в загадочную для него структуру и грыз ноготь на здоровой правой руке. Теперь настало его время удивляться.
– Спиновый транзистор. Во всяком случае, очень похожее на него устройство. По всем параметрам это должно работать именно как спиновый транзистор. А все вместе, все это дерево…
– Спинтронный процессор! – ошарашенно закончил за него Грац.
– Точнее – квантовый компьютер с невероятным количеством спиновых процессоров, – поправил его Захар.
– Это же целый мозг. В таких масштабах… Какое же у него быстродействие?! – Лившиц тоже не отводил глаз от зависшего в центре рубки изображения.
Собственно, никакого изображения в центре главного помещения «Зодиака» не было. Картинка являлась продуктом квантового компьютера – одного из многих, входящего в сложный комплекс биоэлектронного мозга «Зодиака». Это была иллюзия, отправленная «Зодиаком» прямо в зрительную кору землян. Но все же рефлексы заставляли Клюгштайна таращить глаза, а Граца близоруко прищуриваться. Биология оставалась сильней высоких технологий.
– Дело не в быстродействии. Точнее, не только в нем, – сказал Захар. – В такой сложной структуре и в таких количествах невообразимо возрастает уровень сложности используемой логики. Но откуда это там могло взяться?
Лившиц посмотрел на кибертехника. Его взгляд выражал такое же непонимание. Землянам давно известны биотехнологии – совмещение мертвой, безвольной и математически выверенной неорганики электронных и спинтронных устройств со стохастически бурлящей живой материей. Но древние, давно умершие, если не вымершие, бактерии – какое они имели отношение к тому, что показывал вирт-эфир «Зодиака»?
