– Если не ошибаюсь, – напирая на шипящие звуки, начал свою речь внеземелец, – сегодняшним утром речь шла исключительно о пробе с поверхности этого… – он на секунду запнулся, не зная, как обозвать Хозяина Тьмы.
– Внеземного сооружения, – подсказал Захар.
– Да. Только с поверхности – никаких рейдов в кишку не планировалось. А вы снова ведете разговор о каком-то нутре. Вам же ясно дали понять, что никакого нутра у этой штуки может и не быть.
– Вздор, – отрезал Грац.
Захар не обращал особого внимания на перепалку. Не первая и не последняя. Им зрители не нужны, сами прекрасно справляются. Мысли Захара занимало другое – он думал о том, что ощущение чужого взгляда исчезло, как только он – вернее, кибер – скрылся в глубине тоннеля. Стало быть, у того, кто смотрел, не было туда доступа. Тогда как же Клюгштайн?
Он бросил мимолетный взгляд на биолога – Фриц тихо стоял в стороне. Он мог бы вообще не приходить, никто не обязывал его быть здесь, тем более что биолог травмирован и автоматически освобождался от всех исследований.
Но все же он был здесь. И он наблюдал за остальными членами команды. Захар успел заметить, как глаза Фрица, полные какой-то неземной тоски, быстро дернулись в сторону, остановившись на совершенно пустом и ничем не привлекательном месте серой стены. Потом он повернул голову и посмотрел на экран, отображавший картинку с камер кибера, все так же висящего в центре тоннеля. Но кибертехник был абсолютно уверен, что за мгновение до того, как он посмотрел на Клюгштайна, тот пристально изучал его самого, Захара. Что он пытался разглядеть в нем?
– Орешкин, черт возьми! – рявкнул Грац.
– Что? – спросил немного ошарашенный таким напором Захар.
Глянув на доктора, он быстро сообразил, что, задумавшись, не слышал, как тот несколько раз звал его. Лившиц уже успокоился. Лицо у внеземельца было довольным – видимо, этот раунд грызни с Грацем выиграл он.
– Что с вами было? Что произошло там, в виртуальности?
– Вы имеете в виду – с кибером?
– С кибером, с вами – какая разница! Вы же управляли роботом.
– Ничего не было. Небольшая дезориентация.
– Хороша дезориентация! Кибер сиганул в дыру, будто его за хвост кто укусил. Чего вас вообще в тоннель понесло?
– Не знаю. Не могу сказать, – тихо проговорил Захар.
– Что значит: «Не знаю»?! Вы сговорились все – никто ничего не знает?! Бросьте ломать комедию.
Захар немного удивился такой эскападе Граца. Доктор что же, ничего не чувствует, нет у него никакой тайны? Или он просто хороший актер? Кибертехник не спешил отвечать. Рассказать правду, как уже выяснилось, он просто не мог. Хотел, но не мог. А убедительно врать – ну нет у него таких талантов.
На помощь пришла Герти.
– Оставьте его в покое, Станислав, – сказал она. – Вы бы лучше обследовали его в своем медотсеке. Все-таки не каждый день кибертехники при вирт-управлении киберами дышать перестают.
– И то правда, – согласился Грац.
– Ну уж нет, – возразил Захар. – В лазарет я больше не пойду. Не заманите.
Лившиц мялся у экрана с трансляцией геолога.
– Мы образец брать будем? – спросил он.
Он был прав. Кибера запускали не для того, чтобы экспериментировать с реакцией Захара на непонятное воздействие. Было решено взять образец – попросту кусок материала, из которого сделан инопланетный корабль. Если уж чужие не желали делиться своими технологическими секретами, люди собирались выведать эти секреты самостоятельно. Памятуя древнего графа Монте-Кристо, люди вполне способны и дверь прогрызть, где ее не было. Одно «но» – корабль чужих мог оказаться куда прочней старинной французской тюрьмы.
При обсуждении вопроса об образце Лившиц, как обычно, строил страшные догадки и всячески боялся. Но было заметно, как сильно ему хочется заполучить кусочек инопланетного корабля, частичку чужого мира. Глаза горели, рот хватал воздух. В итоге большинством голосов, которые Грац слушать не собирался с самого начала, решили образец брать. При непротивлении Гертруды и уклонившемся от обсуждения вопроса Клюгштайне.
– Конечно, – согласился с внеземельцем Захар и взялся за ручки управления кибером.
Стены тоннеля медленно поплыли вперед – геолог двигался обратно, в открытый космос. Образец предполагалось брать снаружи. На этом настоял Лившиц, предполагая, что внутри могут быть «особо чувствительные места».
Жерло промелькнуло ярким ободом, и экран сделался совершенно черен.
– Где будем сверлить? – спросил Захар. Вопрос в основном был обращен к Лившицу, поскольку остальные члены команды не выражали особого мнения по поводу места «биопсии».
– Поднимитесь метров на пятнадцать выше входа в тоннель, – после долгого раздумья несколько неуверенно сказал внеземелец.
Понятно, что он не знает, где следует забирать образец. Этого никто не знал – никто никогда не делал подобного. Они первые. «Странная мизансцена получается, – подумал Захар. – Учитывая наше нынешнее положение, пришельцы вполне могли счесть, что родным миром людей является «Зодиак». Ибо с Землей никакой связи у нас нет. И еще неизвестно, кто здесь пришелец».
– Хорошо, – ответил Захар и заставил робота двигаться вверх, одновременно разворачивая его вокруг своей оси.
– Постойте, – сказал вдруг Клюгштайн.
Захар тут же отдернул руку. Робот продолжал медленно вращаться – команды прекратить движение не было. Кибертехник нажал на гашетку, и кибер, коротко плюнув из дюз маневровых двигателей, замер неподвижно. По краю экрана, словно горизонт таинственной планеты, маячила серая в свете прожектора полоса корпуса Хозяина Тьмы.
Уже выработалась привычка всего бояться, подумалось Захару. Даже, когда все идет гладко. Особенно когда гладко. Многовековой опыт предков подсказывал: если слишком тихо – жди беды.
– Что случилось? – обеспокоенно спросил он.
– Скажите, Захар, кибер подчиняется только вашим командам или там он функционирует автономно? – путано спросил биолог. Но Захар понял.
– Я лишь сообщаю ему, куда двигаться. Решение, как это делать, принимает он сам.
– Значит, его псевдоразум в работе? Нейропроцессор думает?
– Конечно.
Все молчали, ожидая объяснений биолога. К чему это он клонит?
– Странно, – задумчиво произнес Клюгштайн. Он вернулся к закрытому снаружи иллюминатору, принявшись зачем-то вглядываться в темноту зашторенного стекла.
– Что странно, Фриц? – сказал Грац. – Не темните.
– Странно, что у Захара случилась «дезориентация», когда он был в мозгах робота, а сам робот при этом нормально функционирует, – не отрываясь от лицезрения черной глади иллюминатора, сказал Клюгштайн.
– Вас, помнится, тоже что-то «дезориентировало» там. – Захару не понравилось, что биолог упомянул только его несуразности.
