Прошлись немного молча. А затем Пятьдесят пятая, шествующая чуть впереди, поравнялась с Максом и выдала:
— Бедная Сто третья, искренне сочувствую, что её блестящей карьере конец.
— Сочувствуешь? — Скривился Макс, посмотрев на курносую «барби» сверху — вниз. — Ты ж её и сдала, свою подчинённую.
— Я спасла её от казни, невежа, — выдала Рахена, глядя перед собой. — Ты многого не знаешь, чтобы судить. Хотя прежде виделся мне умным представителем своего рода.
— Допустим, к чему ты завела этот разговор?
— Я хочу помочь, Сто третья не вынесет позора. Публичное наказание и лишение всех титулов и регалий для воина её круга хуже смерти.
— Где логика? — Макс даже остановился. Девушка тоже, но успела пройти несколько шагов вперед.
— Логика? — Произнесла Рахена, обернувшись. — Ты останешься верен той, что в душе умерла? Она будет пострижена, опозорена и пуста. Она перестанет следить за собой, и вскоре её красота увянет. А ещё, вы больше не сможете видеться.
Макс не выдержал более взгляда чёрных глаз и увел свой. Он не хотел такой участи для Сары. Всем сердцем он болел за неё, но что он мог, когда по одной только мысли его могут придушить эти чересчур замороченные бабы. Он тяжело вздохнул, что же делать…
Вечер был светлым, будто белые ночи Питера наплыли. Свежесть витала со сладкими запахами цветов. Макс с Рахеной стояли прямо в центре придворцовой площади, которая возвышалась над уровнем остального города, словно подиум. Дальше шли широкие лестницы, ведущие уже на улицы. Никакого забора вокруг дворца не было, территория его плавно переходила в городскую. Макс развернулся в сторону дворца. Ни архитектуры, ни формы, просто глыба льда этажей в двадцать с нелепыми балконами, лоджиями и площадками для посадки мелких транспортников. С десяток шпилей, уходящих в небо и куча оконного света, где — то белого холодного, где — то тёплого жёлтого.
На площади только они и охрана, вставшая в сторонке. Никакой городской суеты, людского гама или гула двигателей. Словно они в огромном пустующем санатории. Неужели все спят в этот приятный тёплый вечер?
— Не печалься, землянин, — раздался вновь кошачий голосок. — Пойдём, покажу тебе кое — что.
Макс двинулся за Рахеной, не зная, что и делать. Главное, не заблудиться в случае чего. У края площади их остановили:
— Дальше арестованному нельзя, — раздался грозный сексуальный голос девушки со светлыми волосами, собранными в толстую косу необычного плетения до середины спины. Макс сразу выделил её из сопровождения, как самую привлекательную.
Пятьдесят пятая приблизилась к землянину, едва ли не касаясь его плеча.
— Когда я скажу, оттолкни меня и беги, — прошептала она. — Вон за тем домом транспортник, он доставит тебя к Сто третьей, и вы сбежите.
Макс окинул Рахену недоумевающим взглядом. Совсем недавно она смаковала рассказывая, какая Сара плохая, а теперь проявляет такое рвение.
— Меня подстрелят при попытке, ты на это рассчитываешь? — Укорил он, но проговорил шёпотом.
— Не подстрелят, применение энергетического оружия за территорией дворца запрещено. В городе можно использовать только рукопашное. За тобой никто не погонится, будь уверен. Прыгнешь вниз и побежишь зигзагами.
— Даже если бы я был уверен в успехе, не стал бы злоупотреблять гостеприимством, — заявил Рябой, прощупав провокацию, рассчитанную на дурака.
Глава разведки вдруг громко выругалась, отталкивая землянина. Но за счёт массы оттолкнулась сама. Охрана дёрнулась было карать, но Макс поднял руки, развернулся к ним лицом и улыбнулся широко на выставленные винтовки. Если бы он так не сделал, блондинка через секунду спустила бы курок.
За этой картиной, посмеиваясь, наблюдала одна из членов Совета с прилегающего к площади тренировочного поля. Что находилось несколько в стороне от центральной лестницы, под колпаком деревьев парка. Она как раз собиралась выводить из барака своих кадетов для вечерней тренировки. А тут такое. Глава разведки явно спровоцировала землянина, но тот действовал безупречно.
Когда вышла группа учениц, Пятнадцатая отправила одну за Максом, которого с фырканьем уводили обратно уже без Рахены.
— Госпожа просит землянина Максима! — Пропищала шустрая брюнеточка, подскочившая, когда уже пересекали арку.
— Не велено, — прогремела блондинка, сердито сдвинув брови. Однако вся группа по случаю приближения девочки в тунике кадета остановилась.
— Мастер Пятнадцатая повелевает, — брякнула девочка, пожимая плечиками и посматривая на Макса застенчиво и с интересом.
На вид ей было лет пятнадцать, хотя на самом деле все двадцать пять. Но в условиях Радуги расти девушки не особо спешили. Как и учиться.
— Мы повинуемся, — поклонилась блондинка и одарила землянина прожигающим взглядом. — Только дёрнись ещё раз, дай мне повод тебя прикончить.
— Расслабься в бёдрах, крошка, — усмехнулся Макс. — И больше не направляй эту штуку на меня, мало ли палец, которым ты себе одно место натираешь, дёрнется.
Блондинка фыркнула в ответ. Макса повели к члену Совета Пятнадцатой, которая в обыденной жизни учила кадетов боевым искусствам.
Перед лестницей, ведущей в парковую зону, охрана сложила оружие прямо на мраморную плиту и двинула дальше вооружённая только кинжалами. Макс отметил для себя, что по крайней мере в этом коварная Пятьдесят пятая не набрехала.
Тренировочная площадка представляла собой полноценную полосу препятствий, где частично были задействованы и деревья, а также песочную часть, где изучались приёмы и проводились поединки. Как раз у неё и были выстроены в одну шеренгу три десятка девочек в бежевых туниках, опоясанных желтыми и зелеными поясами.
— Верховная, — произнес конвой трепетно и несинхронно, склоняясь на одно колено перед мастером боевых искусств.
Шустрая брюнетка — кадет встала в строй по короткому жесту учительницы, которая смотрела сейчас только на землянина, будто другие для неё не существовали.
На суде Пятнадцатая толком не разглядела Максима. Мешали соседки, да и он выглядел жалко, постоянно щурился и переминался с ноги на ногу, как неуверенный в себе раб. Она понимала, что ему не давали прогулок, продержав в камере довольно долго, и привезли в Радужную ночь, свет которой не выносят даже местные. Что смотреть на облака в такой период суток нельзя, ему никто не сподобился сказать. В этот чудный вечер он смотрел на неё прямо и открыто, расправив плечи и выпрямив осанку, как истинный воин — мужчина, победивший Двадцать пятого в неравном бою. Это и вызывало восхищение у матера, этим и подкупил её симпатию землянин.
А тут ещё такой случай подвернулся.
Макс и сам не упустил возможности рассмотреть очередную властную красавицу. Открытый интерес, отражающийся на её лице вызывал ответное расположение. Большая часть местных его боялась, другая ненавидела, но имелась пара — тройка женщин, что не были подвержены общей истерии.
