— Мы четыре месяца проработали вместе, и почему-то именно за октябрь ты решил выплатить мне премию! А весь октябрь мы с тобой… мы с тобой…
— Трахались, — вежливо подсказал Буланский. — Но не весь октябрь. Далеко не весь. К сожалению, ты преувеличиваешь.
Этот урод еще и вздохнул надрывно. Мол, могли бы и почаще трахаться на рабочем месте. Я уткнулась лицом в скрещенные на столе руки и зарыдала с удвоенной силой. Буланский снова заволновался.
— Поля, малышка, ну что ты! Не плачь, пожалуйста! — он принялся гладить меня по голове. — Ты права, я должен был премировать тебя уже летом. Ты так хорошо работаешь, всегда без вопросов задерживаешься допоздна. Я вдруг подумал, что совсем никак тебя не поощряю. Даже не хвалю. А ты очень хорошая помощница, серьезно! Я без тебя как без рук. Знаю, что всегда могу на тебя рассчитывать. Не сомневаюсь, что ты любое мое поручение выполнишь на пять с плюсом.
О-о-о-у… Вот как…
От этих слов я совсем растеклась. Почему же он раньше никогда мне этого не говорил? А от того, что он гладит меня по голове, хочется рыдать еще громче, потому что этот жест делает меня совершенно беззащитной, превращается в маленькую девочку.
По сути, все плохо, я неустроенная и неприкаянная. Мне двадцать пять, семьи нет, работу новую найти не могу, а на старой сплошные нервы. В квартире того гляди штукатурка отвалится, кредит не выплачен, папа болеет, мама меня презирает, считает эгоисткой…
Я всхлипнула еще раз и приказала себе успокоиться. А Буланский выдернул из коробки бумажную салфетку и протянул мне.
— Давай ты просто поверишь мне на слово, что у меня и мысли не было платить тебе за секс и считать своей… своей… в общем, как ты сказала. Нет, никогда. Премию ты получила за то, что отлично поработала над проектом для «Трейд-сервиса». А сейчас уже появятся партнеры из «Квадро». Малышка, давай хорошо их примем, ладно?
— Ладно, — всхлипнула я. — Схожу в туалет, умоюсь.
— Вот и умница.
А партнеры нас обломили. Позвонили и сообщили, что у них не получается приехать на встречу.
— Что ж, тогда на сегодня все, — объявил Егор. — Будем считать, что наш рабочий день закончился. Идем, я тебя отвезу.
Я убирала на столе, складывала бумаги в многоярусный лоток, распихивала по ящикам пластиковые файлы с документами.
— Нет, спасибо, сама доберусь.
— Поля, ладно тебе! Ты же без машины. Будешь сейчас трястись в маршрутке. На улице, кстати, погода совсем испортилась. Посмотри в окно.
Я посмотрела. Там реально мела метель! Вот это да.
— Видишь. А ты в легком плаще.
— У меня теплый шарф.
— Шарф, угу.
Егор достал из шкафа мой плащ и стоял с ним, как швейцар. Помог одеться. Когда стеклянные двери на первом этаже разъехались и выпустили нас из здания, белая вьюга закрутилась вокруг наших фигур. Холодный воздух вился спиралями, снежинки оседали в лужи и на черный асфальт и таяли. Ноябрь демонстрировал вредный характер.
Внедорожник Егора, красивая синяя «ауди» последней модели, плавно скользила в вечернем потоке автомобилей. «Дворники» без устали работали, убирая с лобового стекла снежную кашицу. В комфортабельном салоне было тепло, просторно и приятно пахло кожей.
После напряженного дня и бурных слез меня разморило, я чувствовала, как навалилась неимоверная усталость. Я посматривала на босса и на дорогу, радовалась, что он предложил подвезти. Если бы сейчас ехала в маршрутке ощущения были бы совсем иными. Да что там! Я бы до сих пор топталась и замерзала на остановке в ожидании транспорта.
— Когда тебе вернут твой «ситроен»? — спросил Егор.
— Обещали не раньше, чем через неделю.
— Отвыкла, наверное, ездить на маршрутке?
— Еще бы! Это ужасно. К хорошему так быстро привыкаешь.
— У тебя же машина в кредит? Долго еще платить?
— Четыре года.
— Ого.
Буланский призадумался. Наверное, люди, которые ездят на общественном транспорте и выплачивают кредиты, были для него существами из другого мира. Думаю, сам он никогда не сталкивался с ситуацией, когда нет денег. Я знала, что они с Андреем Николаевичем происходят из богатой семьи. Егор учился за границей, потом вернулся, чтобы помогать отцу с бизнесом. Сколько у них предприятий, объединенных в один концерн, не счесть! Работы на всех хватит, а уж денег у них море. Наверное, Егор за один вечер в ресторане оставляет в три раза больше, чем я плачу за квартиру.
Я до сих пор оставалась под впечатлением его слов и поведения в приемной, в тот момент, когда я рыдала. Никогда еще я не слышала от Буланского ничего подобного.
Бывший мой директор, Андрей Николаевич, не скупился на похвалу, я знала, что все делаю правильно. А его младший брат меня только шпынял все эти четыре месяца. Поэтому было удивительно услышать от него комплимент. Да, я не сомневалась, что хорошо выполняю свою работу. Но когда день за днем видишь перед собой насмешливую или презрительную физиономию, очень трудно сохранять самообладание.
Но я наконец-то вырвала у него признание, что являюсь ценным сотрудником! Может, он просто боится женских слез и готов сказать что угодно?
Нет, вроде бы, его слова звучали искренне.
— Смотри-ка, что делается! — воскликнул Егор. — Настоящий буран!
Снаружи действительно творилось что-то странное. Мелкий снег, не переставая, сыпал с неба, ветер завывал, видимость на дороге была отвратительной. Если бы сейчас мне пришлось бежать от остановки домой, я бы насквозь промокла и окоченела. Все же хорошо, что согласилась на предложение Буланского.
— Объедем пробку, — сказал он, и внедорожник свернул с забитого проспекта. — Сделаем крюк. Но ты же не торопишься?
— Нет.
Вскоре автомобиль уже мчался по пустынной окраинной улице. Справа на обочине промелькнула одинокая фигура. Это был дедушка, сгорбившийся от ледяного ветра. Он еле ковылял в белой мгле. Я успела его заметить, так как Егор сбросил скорость, чтобы обогнуть большую яму на дороге.
Мы почти что проехали мимо старика, но внезапно босс остановил машину и начал медленно сдавать назад — пока не поравнялся с пожилым человеком. Нажав кнопку на панели, Егор открыл окно с моей стороны, и порыв ветра забросил в салон облако колких снежинок.
Егор наклонился через меня и едва ли не прилег на мое бедро. На меня пахнуло его мужским парфюмом, вкусным, хорошо мне знакомым.
— Отец, ты куда в такую погоду? — крикнул Егор.
Старик вынырнул из белого марева и приблизился к машине. Он выглядел совершенно обледеневшим, лицо, изрезанное морщинами, было мокрым от снега, потрепанное пальтецо тоже намокло.
— Трамвая не дождался, сынок, — сказал старик. У него зуб на зуб не попадал. — Катаклизм. Наверное, авария на линии.
