У него не только розовая рубашка, но еще и фиолетовый галстук.
– Я в Париже?
– Mais oui. Ты проделал долгий путь, но мы рады, что теперь ты здесь.
Он улыбается мне.
– Когда я смогу увидеть мою маму?
– Самюэль…
– Меня зовут Сэм.
– Прости, Сэм.
Он ставит стул рядом со мной.
– Мы сделаем все возможное, чтобы помочь тебе. Позволь, я тебе кое-что расскажу?
Он начинает историю о тигре, который теряется в джунглях, и его усыновляет семья горилл, но когда он доходит до части про то, как гориллам приходится носить тигра по деревьям, я начинаю терять интерес. У него мягкий и спокойный голос, и мне понятно, что он пытается сделать. Это выглядит жалко. Вот подходящее слово. Жалко. Он жалкий. Инспекторы были тупыми. А этот мужчина в розовой рубашке просто жалкий.
– Сэм, – он трогает меня за плечо.
– Я хочу спать.
Я отворачиваюсь к подушке и закрываю глаза.
– Сэм, твои родители пришли, они хотят тебя увидеть.
– Мама? Папа? Они здесь?
– Я имею в виду твоих французских родителей, твоих настоящих родителей.
– Они не мои настоящие родители! Я же сказал!
Я вскакиваю со стула, но мои ноги меня не слушаются. Моя голова раскалывается. Я стучу по ней, стараясь прекратить пульсирующую боль.
Он кладет руки мне на плечи. Пытаюсь оттолкнуть их, но не могу. Я чувствую себя беспомощным.
– Сэм, прошу. Ты должен успокоиться.
– Оставьте меня в покое.
– Мы все должны постараться, чтобы все получилось. Включая тебя, Сэм. Пожалуйста, перестань.
– Вы отвезете меня домой?
– Мы…
Стук дверь прерывает нас.
В комнату входят двое.
Глава 62
Сара
Париж, 18 июля 1953 года
– Самюэль… Самюэль.
Ее глаза наполняются слезами, когда она видит его. От нее не укрылось то, что он плакал, но мальчик очень красивый, такой, каким она представляла его: темные шелковистые волосы, гладкая оливковая кожа, прямой нос и темно-карие глаза. Она хочет насладиться им, как потерявшийся путник в пустыне, который был без воды много дней.
Сара чувствует, как Давид сжимает ее руку, слишком сильно.
– Это ведь Самюэль? Это правда он.
Его голос срывается, она отводит взгляд от своего сына и видит слезу, которая катится по щеке ее мужа.
– Да, Давид, это Самюэль.
Она опять поворачивается к сыну. Она не может поверить, что это действительно он.
– Самюэль, – мягко говорит она. – Мы нашли тебя.
Давид раскрывает объятия и делает шаг ему навстречу. Сара видит, что Самюэль сжимается и отступает к стене.
Она рукой останавливает мужа.
– Подожди.
Психолог, который зашел в комнату вслед за ними, кашляет.
– Ему понадобится время, чтобы адаптироваться. Позвольте мне представить переводчика. Это мадам Демур.
На мгновение они переводят взгляд с Самюэля на хрупкую женщину в светло-голубой рубашке, стоящую рядом с психологом. Они пожимают ей руку.
– Я буду переводить вам на французский, а вашему сыну на английский.
Вашему сыну. Да. Это правда, у них теперь есть сын. Но он стоит от них настолько далеко, насколько позволяет ему эта маленькая комната. Прижавшись к стене, в глазах испуг, он похож на загнанное в угол животное.
– Доброе утро. – Мужчина в розовой рубашке и темно-сером костюме протягивает руку. – Мистер и миссис Лаффитт, очень рад знакомству.
Сара понимает, что это, должно быть, заместитель мэра.
– Прошу вас, присаживайтесь.
Он выдвигает стулья. Они послушно садятся. Мужчина указывает на стул, стоящий рядом с ним.
– Сэм, садись с нами.
Он говорит мягким дружелюбным голосом, но Самюэль смотрит на него с испугом и не двигается с места.
Давид хватается за бороду, будто та его может удержать. У Сары в горле начинает першить из-за всего, что она хочет сказать, но не может.
Самюэль говорит что-то по-английски. Они ждут переводчицу.
– Он говорит, что плохо себя чувствует.
– Скажите ему, что мы можем поехать домой прямо сейчас.
Давид дергает себя за бороду. Сара знает, что он просто хочет поскорее выйти из этой комнаты и забрать своего сына домой.
Переводчица поворачивается к Самюэлю и переводит ему их слова.
Он энергично мотает головой туда-сюда, его шелковистые волосы разлетаются по сторонам.
Сара понимает, что должна его как-то отвлечь. Она открывает сумку и роется в ней дрожащими руками в поисках фото, которые принесла с собой.
– Самюэль, хочешь посмотреть фотографии твоей семьи?
Переводчица переводит Самюэлю ее слова, но он снова качает головой.
– Я хочу домой. Меня тошнит.
Ей не нужен перевод, чтобы понять, что он сказал, она улавливает суть, но переводчица все равно переводит.
– Скажите ему, что его дом теперь здесь.
Давид убирает руку с бороды.
Когда женщина переводит его слова, Сара замечает, что лицо ее сына становится еще бледнее. Она резко протягивает ему фото.
– Посмотри, Самюэль.
Она встает и делает шаг к нему. И с облегчением видит, как мальчик смотрит на фотографию ее родителей.
– Это твои бабушка и дедушка. Твой дедушка был очень красивым, прямо как ты.
Трясущимся пальцем она указывает на изображение своего отца. Ее голос срывается, когда она вспоминает последнюю встречу с родителями.
Самюэль отворачивается.
Давид начинает говорить, его длинные пальцы не отпускают бороду ни на минуту.
– Скажите Самюэлю, что ему теперь нужно поехать в его новый дом.
Он ждет, пока женщина в голубом переведет его слова.
– Мы знаем, что ему будет нелегко. Самюэль всего лишь ребенок, но мы не должны из-за этого относиться к нему с жалостью. Это наша задача, как взрослых людей и его родителей, помочь ему сформироваться, помочь ему понять, кто он и где его место.
Он снова делает паузу, ожидая перевода.
– Мы признаем то, что сделал Жан-Люк Бошам во имя спасения нашего сына от верной смерти в Аушвице, мы также понимаем, почему он был уверен, что мы там погибли. Но теперь надо сосредоточиться на Самюэле и сделать его переезд легким и безболезненным, насколько это возможно.
