– Ты не можешь войти, – слышу я голос Мардж. – Ничего, если Сэм будет приходить, но ты не входи.
Мама ей не отвечает, только берет меня за руку и тянет за собой.
– Я пошел в гости к Джимми, мама. Прости, что не сказал тебе.
Она останавливается и смотрит мне в глаза. Я жду нотации, но вместо этого она говорит:
– Сэм, мы должны уехать. Нет времени собирать вещи. Залезай в машину.
– Что? Но куда мы поедем?
– Расскажу по пути. Просто залезай в машину.
Я делаю так, как мне велено. По тону ее голоса я понимаю, что это важно.
Мы выезжаем на дорогу, скрипят тормоза. Я оборачиваюсь и вижу, как Мардж смотрит на нас с широко открытым ртом. Мама ведет машину так, будто мы участвуем в погоне. Это меня пугает. Она ведет себя словно сумасшедшая.
– Мама, где полицейский? Что происходит? Куда мы едем?
Она не поворачивается на меня.
– Дай мне сосредоточиться на дороге, Сэм.
Я хочу плакать и утираю глаза рукавом, пытаясь быть смелым. Я выглядываю в окно.
Когда мы выезжаем на шоссе, она кладет руку мне на колено.
– Все будет в порядке, Сэм.
– Но куда мы едем, мама?
– Мы должны убежать.
– Что?
– Помнишь, я сказала тебе о твоих биологических родителях? О мистере и миссис Лаффитт?
– Да.
– Кое-что произошло.
– Папа возвращается обратно, да?
– Сейчас речь не о твоем папе. А о тебе, Сэм. Мистер и миссис Лаффитт хотят вернуть тебя. Они хотят, чтобы ты приехал к ним во Францию.
– Но я не могу.
– Я знаю, что не можешь. Но они все равно хотят, чтобы ты поехал к ним. Они хотят, чтобы ты выучил французский и был их сыном.
– Не переживай, мама. Я не поеду. Я не хочу уезжать.
– Я тоже не хочу, чтобы ты уезжал, но они могут тебя заставить.
– Они не могут. Я просто не поеду.
– Боюсь, что могут. Поэтому нам надо сбежать. Чтобы они нас не нашли.
– Просто скажи им, что я не хочу ехать.
– Они не послушают меня, Сэм. Они все еще сердятся, что мы не связались с ними после войны. Они искали тебя.
– Но я хочу остаться здесь. Я хочу, чтобы папа вернулся.
Внезапно она ныряет на другую полосу, подрезав сразу три машины. Один из водителей ей сигналит.
– Заткнись! – кричит она.
Я подпрыгиваю на месте, мое сердце бешено бьется. Не могу понять, она кричит это водителю, который сигналит, или мне. Я смотрю на спидометр. Мы едем так быстро, что стрелка перевалила за последнюю цифру.
– Мама, – говорю я. – Ты превышаешь скорость.
– Да, я знаю.
Она смеется, но каким-то безумным, высоким смехом, и мне он не нравится.
– А что с папой? – Вот бы он был здесь.
– Он присоединится к нам позже, когда мы устроимся.
Я откидываюсь в своем кресле, пытаясь не расплакаться. Я не хочу убегать.
– Но куда мы едем? Где мы будем жить?
– В Мексику, Сэм. Мы едем в Мексику.
– Мексику? Но это даже не Америка!
– Не беспокойся, это не так далеко. Почему бы тебе не поставить какую-нибудь музыку?
Я включаю радио и тут же узнаю мелодию.
Oh, my pa-pa, to me he was so wonderful…
– Это Эдди Фишер, – говорит мама.
От слов этой песни мне хочется плакать. Папа знал бы, что теперь делать. Он бы смог сказать им, что я не могу поехать жить во Францию. Мне так хочется, чтобы он был сейчас здесь.
– Когда приедет папа?
– Пока не знаю. Посмотрим. Но я знаю, что он думает о тебе каждую минуту.
Это немного поднимает мне настроение. Я закрываю воспаленные от слез глаза. Веки тяжелеют. Моя голова падает набок, и я прислоняюсь к окну.
Когда просыпаюсь, на улице уже темно, а мы все еще едем. Ужасно хочется в туалет.
– Мама, можем остановиться? Я хочу в туалет.
– Хорошо, только быстро.
Мы подъезжаем к заправке, и она дает мне четвертак, чтобы купить что-то перекусить, пока она наполняет бак. Указатель ведет в туалет позади магазина, но там нет лампочки и внутри темно. Пытаясь быть храбрым, я иду вдоль стены на ощупь, пытаясь найти дверь. Кричит какая-то птица, я подпрыгиваю от испуга.
– Мама! – кричу я.
Ответа нет.
– Мама! – кричу я еще громче. – Мама!
– Включи-ка свет, – слышу я в темноте приближающийся женский голос.
Вдруг меня ослепляет яркий свет. Я зажмуриваю глаза.
– Думаю, твоя мама заправляет машину.
– Хорошо, – говорю я, открывая дверь туалета, которая оказывается прямо передо мной. Я запираюсь в кабинке, чувствуя себя идиотом. Звук моей мочи, падающей в воду внутри унитаза, громко раздается в пустой комнате. Интересно, слышит ли это женщина снаружи?
Когда я выхожу, женщины снаружи нет. Мама заходит в магазин, и я иду за ней, будто ничего не произошло. Эта женщина говорит ей:
– Он сам себя напугал, там, на заднем дворе. Там довольно темно, если не включить свет.
Она смеется.
– Сэм, – говорит мама. – Возьми себе что-то поесть, только давай быстрее.
Я хватаю плитку шоколада «Hershey» с ближайшей полки и протягиваю женщине четвертак.
– Довольно поздно для путешествий.
Она берет деньги и улыбается мне своими добрыми глазами. Я улыбаюсь в ответ.
– Мы едем в Мексику, – говорю я.
Мама бросает на меня сердитый взгляд. Я жалею, что не промолчал.
– В Мексику? – повторяет женщина. – А что там в Мексике?
– Семья, – отвечает мама.
Я знаю, что она снова лжет.
Женщина пробивает плитку шоколада на кассе, затем отсчитывает сдачу и кладет ее мне наладонь.
– Пять центов, пятнадцать центов, двадцать центов, двадцать пять центов.
Я смотрю на нее, а не на деньги. Она хмурит брови.
– Все так, милый?
Киваю и бегу к выходу, мама придерживает мне дверь.
Усевшись в машину, мы на всей скорости уезжаем с заправки. Я открываю свою шоколадку и жалею, что не выбрал что-нибудь посерьезнее. Внезапно я чувствую себя очень голодным.
Глава 56
Шарлотта
Калифорния, 16 июля 1953 года
Мы подъезжаем к границе ближе к полуночи. Сэм проспал большую часть пути, его голова повисла под каким-то неестественным углом. Я хочу поправить ее и слышу, как он бормочет что-то во сне. Мальчик выглядит таким красивым, и я впитываю все до мельчайшей подробности: его шелковые черные ресницы, закручивающиеся на концах, прямые темные волосы, гладкая оливковая кожа. Его глаза такой же миндалевидной формы, как мои.
