– Мы работаем до шести, приезжайте, забирайте.
– Простите, но мы не успеем к вам до шести.
– Ну тогда просто заходите, я оставлю дверь открытой. Оставлю коробку с пиццей в холодильнике для вас. Повешу бумажку с вашим именем.
– А деньги? Запишите номер кредитки хотя бы.
– Ну вот еще. А вдруг вы не доедете? Лучше сделаем вот как. Там будет коробка на столе, положите деньги туда. Двадцать один доллар. А если еще что-то понравится, то тоже возьмите. Там ценники везде висят. Денег доложите соответственно. И брауни, возьмите брауни просто так, бесплатно. Сегодня особенно вкусные получились.
Обычный день в обычной канадской деревне.
P. S. Волынка, коллеги, это все-таки перебор. У нас собака от страха обкакалась и потом два дня из-под стола не вылезала.
Обычный канадский паром
Есть такой анекдот: «Четыре гопника ночью в темной подворотне подошли к Анатолию Вассерману и спросили у него, который час. И неожиданно для себя получили высшее техническое образование».
Мы с компанией возвращались из похода и переправлялись с острова Ванкувер в город Ванкувер на пароме.
Паром из Ванкувера в Ванкувер огромен. Семиэтажный дом, у которого два этажа отведены под автомобили, а на остальных – рестораны, кофейни, сувенирные магазины, столы для деловых переговоров, автоматы с кока-колой и шоколадками и просто места для пассажиров. Интереснее всего, конечно же, на открытых палубах. Паром плывет медленно, позволяя публике рассмотреть фьорды, маленькие холмистые острова. Оттуда же, с открытых палуб, можно наблюдать разнообразную морскую жизнь пролива Джорджия, для удобства пассажиров стоят подзорные трубы. Но интереснее всего то, что именно в таких местах вынужденного скопления людей настолько разношерстная публика, что можно встретить совершенно кого угодно.
Мы поставили машину на минус третий этаж, а сами долго искали свободное место на пассажирских палубах и в конце концов уселись между помойкой и кухней «Макдональдса». Вообще, в мировой эволюции занимать место между мусором и смердящей плитой по производству канцерогенной картошки неприятно, но мы постарались соответствовать, приняли максимально походные позы и начали играть в карты.
В «Бесприданнице» Островского есть симпатичный, как говорится, лайфхак. Шампанское утром пить можно, если налить его в чайник и подавать в стаканах с блюдечками. Это Вожеватов наливает Мокий Парменычу. Дескать, от насморка хорошо помогает, если натощак. Конспектируйте там.
Так вот вся эта ситуация ощущалась именно так. Сами-то мы люди образованные, интеллигентные, сложные, как шампанское, но вот именно сейчас – в стаканах с блюдечками.
Опять же неприятно признаваться, но играли мы в карточную игру, где надо было сортировать разноцветные карточки – зеленые класть в зеленую стопку, а красные – в красную. Кто быстрее рассортирует свое, тот и победил. Игра была такая увлекательная, что, когда мужчина за соседним столиком спросил меня, кто выиграл, я при ответе ошиблась три раза.
Мужчина за соседним столиком оказался режиссером театра. Родом из Монреаля, но сейчас ехал ставить «Вишневый сад» по Чехову в Вашингтоне.
Как его зовут, я не разобрала, поэтому мы назвали его Просто В.
В первый же миг между нами возникло классовое напряжение. Просто В. выглядел именно так, как должен выглядеть старый питерский интеллигент. Очки, cедая бородка, аккуратный зеленый свитер, под ним белая рубашка, в руках старомодный кожаный портфель с бумагами, плавные движения, спокойный голос.
Я мысленно оглядела нашу компанию со стороны.
Мы были громкие, дерганные и расхристанные в своих спортивных костюмах, пахнущие костром и лесом.
Вместе с Просто В. мы выглядели как пролетариат и председатель домкома Швондер в гостях у профессора Преображенского.
Но он улыбался нам вполне доброжелательно.
Узнав, что мы русские, воодушевился необычайно. Рассказал нам, как его вдохновляет Чехов, Толстой, Булгаков. Нам стало так приятно. Вот оно! Наше богатство, наш щит и меч, наша защита от обстоятельств. Даже когда мы сидим возле помойки, дымные, грязные, уставшие, возвращаемся из леса, то даже тогда Чехов и Булгаков приподнимают нас над толпой. Я приосанилась и решила поддержать разговор о русской литературе.
– А вы читали рассказ Чехова «Предложение»? – спросил он нас.
Мы не читали.
– Ну что вы, прекрасная вещь, такой юмор, я вам сейчас расскажу.
И начал нам пересказ разными голосами, играя лицом, похохатывая, делая акценты и паузы в правильных местах.
– Это ли не изумительно? Гений. А вот у Толстого я недавно ставил спектакль «Три старца». Ну неужели же вы не читали?
Мы не читали.
– Не может быть. Ну что вы, такое упущение. Я вам сейчас перескажу.
Театр одного актера продолжился. Мне стало так стыдно, что я не читала рассказ «Три старца», что я поклялась себе перечитать полное собрание сочинений Толстого.
– Ну хорошо, тогда давайте так. Какой у вас любимый русский поэт?
Вообще-то мой любимый русский поэт Осип Мандельштам, но в тот момент я по совершенно непонятной для себя причине выдала, наоборот: «Пастернак». Почему-то мне показалось, что уж Пастернака-то он точно знать не должен.
– Потрясающе! Изумительно. Давайте я вам почитаю свое любимое стихотворение Пастернака «Август».
Истязание длилось три часа. Он был безупречен, как Мона Лиза. Надо же, и ведь перевели же это все на английский.
Мы же провалили этот экзамен с оглушительным треском.
Никто из нас не знал ни одного произведения, которые упоминал Просто В. Вообще говоря, Чехов мой любимый писатель, и при переезде в Канаду я больше всего жалела, что мне не удалось перевезти тринадцать его томов, которые я стараюсь перечитывать раз хотя бы в пять лет. Да и вообще, была бы посмелее, закричала бы ему: «Возьмите, возьмите меня к себе, я самая лучшая Раневская в мире, я умру за искусство», но по мере того, как Просто В. продолжал перечислять любимые рассказы Чехова, я, опустив глаза, все больше пристыженно сникала. Где он такое нашел вообще? «Тина», «Перекати-поле», «Огни». Хоть это, судя по всему, какие-то редкие вещи, известные только профессионалам, нам все равно было невероятно стыдно.
После того, как Просто В. понял, что с нами о русской душе не поговорить, а мы близки к тому, чтобы немедленно умереть от стыда, он вздохнул, взял у нас гитару и предложил:
– Давайте, что ли, я вам спою… Это «Битлз». – Он еще раз критически оглядел нашу компанию и добавил: – Была такая известная рок-группа.
Ванкувер
