Рей любил дарить электронику и украшения, так что с тех пор, как был снят информационный блок, и ей стало можно свободно выходить в интернет, Кирстин получала такие игрушки раз в несколько дней и уже начинала шутить относительно того, что ей нужна отдельная комната, чтобы хранить это всё.
Шутки закончились через пару недель – когда она эту комнату получила.
– Полтора миллиона? – Рей поднял голову от собственного монитора и мрачно уставился на девушку. – За что?
– За мой автопортрет, Рей, за что же ещё? – Кирстин негромко рассмеялась и отложила планшет на сиденье дивана, чтобы, всё так же улыбаясь, прокурсировать к Рею и, приобняв его со спины, положить голову на плечо. Она запечатлела на щеке любовника лёгкий поцелуй и слегка погладила его сквозь пиджак по груди – Рей всё так же предпочитал в кабинете сохранять деловую обстановку и в рабочие часы, даже если проводил их дома, соблюдал дресс-код, чего требовал и от Кирстин, иногда приходившей посидеть с ним рядом. – Спасибо, без тебя я никогда не решилась бы его сделать.
– Я просил тебя сделать его не для того, чтобы ты его продавала.
Кирстин смущённо смотрела на него.
– Но, Рей, это мог бы быть мой первый миллион…
Ноздри Рея раздулись.
– Нет, – отрезал он, – у тебя не может быть своего миллиона, Кирстин, ты сама принадлежишь мне.
Кирстин настолько ошалела, услышав эти слова, что не сразу сообразила разомкнуть объятия и выпрямиться.
– Рей, что на тебя нашло? – пытаясь скрыть острую обиду, заполнившую грудь, спросила она.
Рей яростно отодвинул от себя мышку и, встав, прошёл по комнате, поигрывая костяшками пальцев.
Остановился, зло глядя на Кирстин.
– Ты не можешь его продать, – повторил он и, будто сам не поверив своим словам, стал пояснять: – На автопортрет ушли моя глина, мой свет. Я нанимал тебе учителя…
С каждым словом Кирстин становилась всё мрачней, происходившее всё сильнее давило на неё, и она чувствовала, будто проваливается в какой-то тёмный и бесконечный туннель, будто сбывается то, чего она боялась всегда.
– Я поняла, – глухо сказала она и на негнущихся ногах направилась к двери.
Едва Кирстин взялась за ручку, Рей поймал её за талию со спины и крепко прижал к себе.
– Я не хочу, чтобы твоё обнажённое тело стояло у кого-то в саду! Я тебя не для того просил его слепить, чтобы ты продавала его кому-то ещё!
Кирстин обмякла в его руках. Слёзы подступили к глазам.
– Я навсегда останусь твоей рабыней, да?
Рей молчал. Разговор принимал совсем не тот оборот, к которому он стремился и которого ожидал.
– Кристи, – тихо сказал он, – я просто хотел, чтобы ты сделала этот портрет для меня. Как ты можешь думать о том, чтобы его кому-то продать?
– Ты не ответил на мой вопрос.
Рей стиснул зубы и продолжал упрямо смотреть на неё.
Потом Кирстин резко развернулась в его руках и со злой насмешкой посмотрела на него в ответ.
– Два миллиона восемьсот, Рей, – твёрдо сказала она. Рей молчал, во взгляде его теперь читалось недоумение, – два миллиона восемьсот – или, если хочешь, я выставлю его на аукцион. И посмотрим, за сколько тебе удастся его купить. Наш контракт не предусматривает, что все свои доходы я должна отдавать тебе.
Во взгляде Рея показался плохо скрываемый страх.
– Ты хочешь отдать их мне и уйти? – сухо спросил он.
Кирстин затопила такая злость, что она с трудом удержалась от того, чтобы отвесить Рею пощёчину.
– Ты в своем уме? – только и сказала она. – Хотела бы уйти – просто не вернулась бы к тебе. У меня был шанс.
Рей тоже обмяк и уткнулся носом ей в плечо.
– Я боюсь тебя потерять, Кирстин.
Кирстин продолжала злиться ещё несколько секунд, прежде чем обняла его, вплела пальцы в короткие пряди волос и прижалась к его виску виском.
– Я люблю тебя, Рей. Хотя временами ты бываешь невыносим.
– Очень редко, – заметил Рей.
Кирстин закатила глаза, но спорить не стала.
– Два миллиона восемьсот, – повторил Рей. – Я приглашу юристов, чтобы оформили всё как нужно.
Кирстин устало покачала головой.
– Какой в этом смысл? – спросила она. – Ты всегда можешь предъявить мне ещё какой-то счёт… За воду… или свет… Забирай. Я дарю эту статую тебе.
Кирстин всё-таки злилась ещё несколько дней, пока другие заботы не отвлекли её. Нужно было принимать окончательное решение – поступает ли она в школу на тех условиях, которые предложили ей здесь. Или… не поступает вообще. Выбор был не прост, потому что Кирстин не устраивало ни то, ни другое, и потому, не выдержав, она направилась к Рею, чтобы посоветоваться с ним.
– Нужно сделать то же самое, что сделал он, – услышала Кирстин голос Майкла ещё через дверь и замерла, остерегаясь входить.
– Ты имеешь в виду поймать его любовницу и избить?
Майкл на другом конце линии поморщился, хотя Кирстин этого видеть и не могла.
– Я имею в виду, что у тебя в охране сидел – и вполне возможно, ещё сидит – крот. Найдёт его Йонас или нет – но мы можем заслать к нашему другу своего.
На некоторое время наступила тишина.
– Заодно и попытается разузнать, кто шпионит у меня, – задумчиво сказал Рей.
– Да.
– Хорошо, я поговорю с Йонасом и попрошу решить этот вопрос.
Голоса затихли, и послышались шаги. Только после этого Кирстин решилась постучать.
Взволнованный голос Рея тут же ответил:
– Да.
Кирстин открыла дверь и ступила внутрь. Прежде, чем она успела задать хоть один вопрос, её окружил ураган горячих рук, и Рей прижал её к груди.
– Рей! – выдавила Кирстин, пытаясь отвоевать столько личного пространства, чтобы можно было вдохнуть.
– Ты почему не приходила?
– А ты? Обычно врываешься не постучав, а тут строил из себя принцессу три дня.
Рей фыркнул, на мгновение не сдержал улыбку, но уже через несколько секунд серьёзно сказал:
– А я был бы рад, если бы ты свободно и без стука заходила ко мне.
Кирстин улыбнулась и коснулась поцелуем его губ.
– Я буду иметь в виду. Но прежде чем ты уронишь меня на диван – я пришла поговорить о делах. Может, и не очень важных для тебя, но всё-таки делах.
– Да, – Рей нехотя выпустил её, подошёл к столу и, нажав кнопку вызова, потребовал принести чай: – Слушаю тебя.
Кирстин, не дожидаясь, пока появится стюард, стала рассказывать зачем пришла.
– Я думаю поступить, но на заочное в Академию Гранд Шомьер, – подытожила она, – и продолжить занятия с Бастьеном. Если честно, я бы подыскала кого-то из учителей, чьи представления о скульптуре больше похожи на мои. Но это уже другой вопрос.
