Охрана, впрочем, и сейчас следовала за Кирстин по пятам, но девушка всё равно не могла избавиться от ощущения, что погружается во враждебную среду.
Сделав глубокий вдох, Кирстин всё же вошла в деканат и в результате недолгого разговора обнаружила, что документы, которые она принесла, годятся только для поступления на первый курс.
– Я могу что-нибудь досдать… – растерянно сказала она, но в ответ получила лишь очень вежливый, но категоричный отказ. Вежливость, с которой говорили все вокруг, начинала её доводить.
Вечером, добравшись до своей спальни и устроившись на кровати с ноутбуком, Кирстин пожаловалась Рею на то, что произошло. Она была полностью разбита.
– Три года, Рей… Я теряю три года. К тому времени, когда я выпущусь из этой чёртовой школы искусств, мой возраст уже будет подходить к тридцати. Я разругалась с отцом, чтобы поступить в Эдинбургский Университет – и вот теперь у меня нет ни отца, ни Университета, ничего. И в двадцать два я буду поступать в школу во Франции как полный новичок. Меня будут считать дауном из-за того, что я с пятого на десятое понимаю их язык – и можешь ничего не говорить мне про толерантность, я прекрасно знаю, как на иностранных студентов смотрели у нас. Я буду два года проходить то, что давно уже знаю, и ещё год – то, что мне уже показал Бастьен. Я буду, наверное, старше их всех на несколько лет, и маловероятно, что найду там новых друзей. Я уже ничего не хочу, Рей.
Она подтянула к себе колени и уткнулась в них лицом. Потом подумала и чуть повернула голову вбок: так, чтобы видеть на экране Рея. У того был странный взгляд, плохо сочетавшийся с твёрдым изгибом губ. Затравленный – так бы сказала Кирстин, и ей стало стыдно за собственные слова.
– Я не пытаюсь убедить тебя отпустить меня в Шотландию, – Кирстин вздохнула, – за ту пару недель, что тебя здесь нет, я чуть не сошла с ума. Так что не знаю, как смогла бы там жить. Тем более что Лоуренс и все остальные… они ведь уже выпустятся. Я всё равно вынуждена буду учиться в лучшем случае на год позади них. И это если мне позволят досдать экзамены за второй год…
Рей долго молчал, и лицо его стало ещё мрачней.
– Я бы хотел приехать и попробовать тебе помочь, – сказал он, – но я не думаю, что смогу что-нибудь поменять.
Кирстин покачала головой.
– Я ничего у тебя не прошу. Я бы и правда хотела, чтобы ты приехал – но для того, чтобы меня обнять, а не для того, чтобы идти ругаться в деканат.
Кирстин не понимала, что происходит, потому что после этой фразы на лице Рея отразилась ещё большая боль, и она уже начинала жалеть, что вообще заговорила об этом.
– Ладно… – начала было она, намереваясь увести разговор в сторону, но Рей её перебил:
– Кристи, я люблю тебя. Прости меня за всё. Я не хотел причинять тебе боль.
Кирстин моргнула, и вдруг до неё дошло.
– Я не виню тебя, Рей, – поспешила ответить она, – ты спас меня от куда худшей жизни. Если бы не ты, я бы вообще ни о каком колледже сейчас не помышляла.
Рей поджал губы.
– Всё дело в благодарности, да? – спросил он.
– Что? – Кирстин снова озадаченно замолкла. – Рей, не могу понять, кто из нас сегодня не в себе. Но, по-моему, у меня для этого больше причин.
– Да, – Рей снова поджал губы. – Кристи, я очень тебя люблю и очень по тебе скучаю. Надеюсь закончить здесь до выходных, а потом давай уедем куда-нибудь на пару недель.
– Я ещё не закончила нашу «Европу»… – пробормотала та.
– Кого?
Кирстин растерянно улыбнулась, когда поняла, что Рей об античном шедевре ничего не знает.
– Я постараюсь успеть, – просто сказала она, – буду тебя ждать, Рей.
Уже более мирно они закончили разговор, и вместо того, чтобы отправиться спать, Кирстин встала, снова оделась и направилась в мастерскую.
Она работала до утра, чтобы на следующий день уже заняться отливкой форм.
К выходным работы – автопортрет и две вазы – она передала на попечение Бастьена. Кирстин всё ещё хотела поучаствовать в процессе работы над выставкой сама, но отказать Рею не могла. К тому же неудача с документами привела её в состояние апатии, и проще всего сейчас было поддаться тому, что советовали окружающие.
В итоге участие в подготовке к выставке ограничилось подписанием нужных документов, уже через пятнадцать минут после которого Кирстин отправилась собирать вещи, а через два часа начальник её охраны – Улле Форсберг – связался с ней и сказал, что они выезжают в аэропорт.
Улле был в команде человеком довольно новым, хотя Йонас и ручался за него. Предшественник его Сигге Аккессон только в самом начале позволял себе разговаривать с Кирстин в командном тоне, но стал вежлив, едва пошли слухи о том, что Кирстин ладила не только с Шефом, но и с самим Норгом – как называли Йонаса за глаза. Потому Кирстин не преминула его осадить, но вдаваться в пререкания не стала, потому как больше всего хотела сейчас просто увидеть Рея и упасть ему в объятия, чтобы не думать более самостоятельно ни о чём.
Так она и сделала, миновав все кордоны. Рей в этот раз взял джет, на котором обычно летал только на деловые встречи, и Кирстин в первый раз оказалась на его борту.
Не обращая внимания на охрану, к которой давно привыкла, она стояла, прижимаясь к груди Рея щекой, и разглядывала окружающий интерьер. Спрятанную, под пологом, полукруглую кровать, в изножье которой висел монитор, ещё какие-то сенсорные панели на стенах по обе стороны от неё и прочую, так любимую Реймондом, ерунду в стиле хай-тек.
Море вопросов роилось у неё в голове, начиная от того, сколько человек прошло через эту стерильную на вид постель, которой Рей наверняка любил блеснуть – кто же ещё может устроить любовнице трах над уровнем облаков? И заканчивая вопросом о том, как тот всё-таки решился снять с неё браслет, транслировавший пульс Кирстин и всё остальное Рею на мобильный телефон.
– Куда мы летим? – вместо этого спросила она. Впервые с начала лета, когда уехал Рей, Кирстин почувствовала себя спокойно. Рядом с Реем она обретала опору и уверенность, которых никогда не испытывала, если была одна – и никакие занятия по тай-бо здесь помочь не могли. Кирстин предпочитала функционировать в комфортной среде, не любила конкурировать и враждовать, но когда она находилась рядом с Реем – в этом было нечто большее, чем комфорт. Она чувствовала, как сила любимого переливается в неё, и сама готова была решиться на всё.
– Я предлагаю Ниццу. Хотя, если хочешь, можем куда-нибудь ещё.
Только теперь Кирстин осознала, что в самом деле может предложить любой маршрут – у них не было билетов, которые ограничивали бы их планы. «Как автостоп, только быстрее в двадцать раз», – подумала она, и усмешка поселилась на её губах.
– А может, в Италию? Хочу посетить Капитолийский музей Рима и показать тебе кое-что, чтобы ты потом смог сравнить.
