Когда же она схлынет, эта жара? В городе переносить её было физически невозможно, а уехать к морю этим летом Зиновьевы не могли из-за Никиты: сын только что сдал экзамены, отправил документы в несколько вузов и каждый день проверял, не вывесили ли списки на зачисление. Ждать результатов на море Никита почему-то не хотел. Дачи у депутата не было, ещё и в этом они с женой совпадали – никогда их не тянуло к природе и травам, в отличие от друидки Марии Ивановой… «Мы – городские животные», – говорила Надя.
Часам к пяти Зиновьев понял, что уснуть не сможет. Покормил кота, не выразившего даже намёка на благодарность за трапезу в неурочный час. Сварил себе кофе. И залез в фейсбук, где роилось около сотни его друзей: таких же бессонных душ, измученных жарой. Зелёные точки у каждого имени напомнили немолодому депутату сигналы свободных такси. Одним из таких «такси» был тот самый Борька из прокуратуры.
Зиновьев написал ему первым:
«Не спится?»
«Да у меня весь режим поехал от этой жары! Кстати, Олега, я ведь тебе нашёл то дело. В понедельник завезут копию. А пока приговор отсканировал, там общие сведения. Сейчас перекину в почту, лови».
В ящик упало письмо с прикреплённым файлом.
«Приговор именем Российской Федерации от 2 марта 2017 года… В-ский суд в составе… рассмотрев в открытом судебном заседании уголовное дело в отношении Ивановой Марии Васильевны, родившейся 2 августа 1972 года в г. Свердловске, гражданки РФ, разведённой, имеющей несовершеннолетнего ребёнка, имеющей высшее образование, не работающей, зарегистрированной и проживающей по адресу… содержавшейся под стражей в порядке ст. 91 УПК РФ… обвиняемой в совершении преступления, предусмотренного ч. 5 ст. 33 УПК РФ… установил… Иванова виновна в пособничестве Байракову в убийствах им Ганеева Д. Ф., Борина С. Н., Дускаева Д. М., Санникова П. П.».
Далее на тридцати листах шёл подробный рассказ о тех самых обстоятельствах, при которых друидка Иванова и язычник Байраков приносили людей в жертву тёмным богам. Чем дальше читал депутат, тем выше поднимались его брови; достигнув линии волос, когда двигаться было некуда, они опускались на своё обычное место, но чуть ли не сразу же возобновляли подъём.
Аж лоб заболел.
Последнее уголовное дело, которое доводилось просматривать Зиновьеву, было заведено лет двадцать назад, и за это время стиль изложения подобных документов изрядно поменялся. Даже ему, который ни разу не филолог, показалось странным, что в тексте приговора используется домашнее слово «покушать», и ещё взгляд вдруг выцепил из монолита мелких букв отдельную фразу – «День недели была пятница».
На этих словах – про пятницу – Зиновьев всё-таки отрубился, хотя за окном давным-давно рассвело. Там кричали птицы, а депрессивный кот орал ему прямо в ухо что-то явно оскорбительное.
Депутат крепко спал с айфоном на груди и очках на носу – Надя нашла его в гостиной в девять утра и, пожалев, решила не будить. И зря, потому что Зиновьев провалился в новый кошмар, где ему перерезали горло и выпустили по капле всю кровь.
Эпоха победившего мракобесия
– Мы живём в эпоху победившего мракобесия, – сказала Надя. – Вот нужно ли было совершать все эти технические открытия, низвергать богов, провозглашать человека венцом природы, чтобы свалиться потом в яму примитивных верований?
Надя слегка подвыпила и стала, как всегда в таких случаях, особенно красноречива. Депутат с гордостью поглядывал на жену и с чувством лёгкого превосходства – на старого друга Серёгу Камаева, пригласившего их на выходные в Коптяки. Надя была не так молода и красива, как третья жена Серёги – большеротая блондинка на длинных тонких ножках, – зато поговорить с ней было всегда интересно, а лягушечка умела разве что кстати хихикнуть.
– Даш, неси кальян, – сказал жене Серёга и, когда блондинка послушно умчалась в дом, налил гостям ещё по бокалу ледяного «розе». По напряжённому лицу Камаева было видно, как он пытается сложить в уме Надю с лягушечкой: гадает, встречаются ли в реальной жизни такие женщины?..
– Хорошо тут у вас, я прямо всей душой отдыхаю. – Зиновьев решил сменить тему разговора, вызванного, кстати, простодушными словами блондинки о том, что, дескать, ни в коем случае нельзя выбрасывать в помойное ведро случайно выпавшие волосы.
– А что с ними делать? – оторопела Надя.
Делать нужно было следующее: складывать волосы в специальный пакет, а потом сжигать его, непременно с молитвой. Иначе колдуны похитят и наведут такую порчу, что мама дорогая!
Тут-то и зашёл разговор о суевериях и мракобесии, причём блондинка Даша не поняла, что именно она его и спровоцировала. Даша вообще ни слова не понимала из того, что говорили гости, особенно взрослая женщина-психолог, и на всякий случай обворожительно улыбалась всем без разбору.
В Коптяках было вправду хорошо и дышалось легче, нежели в городе. Серёга принимал Зиновьевых в доме для гостей, поставленном напротив главного здания – это было настоящее мужское логово, где нашлось место и бильярду, и кожаному дивану, и караоке, и камину, и оленьим чучельным головам, печально заглядывающим гостям в тарелки.
Серёга политикой не баловался, он ещё с девяностых усердно топтал себе дорогу к безбедному будущему. Вначале, как многие, состоял в ОПС, но открестился от бывших товарищей едва ли не быстрее, чем из моды вышли багряные пиджаки и манера носить ключи от мерседесов на указательном пальце. Взял по случаю пару заводиков, потом прикупил ещё пяток, удачно вложился в недвижимость… Уродливый торговый центр, мимо которого Зиновьев каждый день ездил на работу, принадлежал как раз таки Серёге.
Вернулась Даша с кальяном, ещё она успела намазать чем-то губы – и они теперь блестели как-то, по мнению депутата, опасно. Казалось, к ним непременно что-то приклеится. Или кто-то. Хороша была Даша!
– Ну а ты прямо совсем-совсем ни во что такое не веришь? – спросил Серёга умную Надю.
– Я вот на исповедь хожу и к причастию, – ввернула блондинка, и у депутата что-то всхлипнуло внутри от умиления.
– Это Олег у нас не верит ни в Бога, ни в чёрта, – сказала Надя. – А я иногда хожу в церковь. Ну и некоторые приметы соблюдаю: присесть на дорожку, на себе не показывать, плевать через левое плечо.
– Ага, – возликовал Серёга, припадая к кальяну, как к материнской груди, – то есть ты тоже получаешься мракобес?
Даша громко засмеялась.
– Получаюсь, – кивнула Надя. – Но это скорее попытка задобрить удачу. Совсем без всякой поддержки жить всё-таки трудно. А верю я в то, что каждый из нас был частью двух разных звёзд и после смерти тоже станет звездой. И, кстати, самое интересное не то, что с нами будет после смерти, а то, что было до рождения!
– Это ваша религия? – с сомнением спросила Даша, окутанная облачком ароматного дыма.
– Это наука, – улыбнулась Надя.
– Слушай, Серёг, – вспомнил Зиновьев, – а ты в курсе, что у вас тут пять лет назад людей в жертву приносили?
