Дмитрий Алексеевич подумал, что эта идея с самого начала
была пустой тратой времени.
– Пойдемте дальше! – сказал он
домоправительнице. – Может быть, мы еще раз сюда вернемся, только позднее.
– Пожалуйста, смотрите сколько хотите! – ответила
женщина и повела их дальше по квартире. – Вот здесь – кухня… разумеется,
все оборудование изготовлено в Германии по специальному заказу… мебель из
массива дерева ценных пород…
– Да, вот что я еще хотел спросить, – проговорил
Старыгин, мельком взглянув на кухню, напоминавшую рубку космического корабля из
фантастического сериала. – Вся квартира очень осовременена. А осталось ли
здесь что-то, что напоминает о прошлом? Ведь это – старинный дом, с богатой
историей…
– Да, – домоправительница заметно поскучнела, –
дом старинный, только квартира была в ужасном состоянии! Здесь ведь много лет
была коммуналка, очень запущенная. Вы можете себе представить, что здесь
творилось! Хотя дизайнер кое-что попытался сохранить. Например, в кабинете
Антона Васильевича почти не тронули стены, только, само собой, заново
оштукатурили и выкрасили…
– Да? Очень интересно! – оживился Старыгин. –
Покажите нам, пожалуйста, кабинет!
– Да, обязательно… – Домоправительница открыла
следующую дверь и пропустила посетителей внутрь.
Здесь была та же бьющая в глаза роскошь, что и в остальных
комнатах, только с намеком не на современный стиль, а на классику: тяжелые
книжные шкафы из красного дерева, массивные кресла, обитые тисненой кожей,
бронза и позолота светильников…
Но Дмитрий Алексеевич смотрел не на обстановку кабинета, а
на Лидию.
Лицо женщины начало удивительным образом меняться, как будто
она встретила старого знакомого, которого не видела с детства. Новое выражение
проступало на ее лице, как проступает рисунок на детской переводной картинке.
Чтобы домоправительница не заметила происходящих с Лидией
перемен и ничего не заподозрила, Дмитрий Алексеевич решил отвлечь ее
разговором.
– Скажите, – обратился он к женщине, – а
почему Антон Васильевич решил продать эту квартиру? Ведь он вложил в нее
столько труда и денег… здесь все так продуманно…
– Я не обсуждаю дела своего хозяина… – проговорила
домоправительница несколько сухо.
Правда, тут же она понизила голос, покосилась на входную
дверь, как будто ее кто-то мог подслушать, и продолжила совсем другим тоном:
– Вообще-то, у него дела пошли гораздо хуже в связи с
кризисом, ему срочно нужно рассчитаться с долгами по кредитам, поэтому он хочет
как можно скорее продать эту квартиру… Я слышала, как он говорил это по
телефону, но я, конечно, не должна это ни с кем обсуждать. Вы не подумайте, что
я болтлива, я никогда ни с кем не обсуждаю своих хозяев, у меня нет такой
привычки…
Она сделала паузу и добавила:
– Но если вы купите эту квартиру, вам ведь, наверное,
понадобится опытная экономка? Может быть, вы возьмете меня? У меня большой опыт
работы по дому, кроме того, я хорошо знаю эту квартиру, что тоже немаловажно…
– Мы непременно подумаем над вашим предложением! –
заверил женщину Старыгин. – А сейчас… вы не могли бы сварить нам по чашке
кофе?
– Эспрессо? Капучино? Кофе по-венски? Латте? –
отбарабанила экономка, преданно глядя на Дмитирия Алексеевича. – Может
быть, кофе по-турецки, в горячем песке? Это будет немного дольше, но если вы
пожелаете…
– Да, пожалуйста, кофе по-турецки!
Разумеется, это был только благовидный повод, чтобы
отправить экономку на кухню, причем чем дольше она будет отсутствовать, тем
лучше.
Она с готовностью кинулась исполнять поручение, а Старыгин
повернулся к Лидии:
– Ну как, вы узнаете эту комнату?
– Да, кажется, это именно она… – ответила Лидия
неуверенно, – конечно, здесь все изменилось, но эти окна, и вот этот
выступ стены был на том же месте…
Она растерянно огляделась, как будто пыталась сквозь дорогую
отделку и пафосную обстановку разглядеть прежний вид этой комнаты, разглядеть
собственное прошлое.
– Вот там, между окнами, стояло кресло… в нем сидел
старик… а здесь, справа от окна, висели на стене две картины…
– Две? – переспросил Старыгин.
– Да… одна из них – та самая, которую вы мне показывали
в своей мастерской, а вторая… – Она резко побледнела, прикрыла глаза,
сжала губы и прошептала едва слышно: – Нет… не хочу… не надо…
– Что с вами? – забеспокоился Старыгин. – Вам
нехорошо?
– Эта картина… – Лидия снова открыла глаза,
взглянула на Дмитрия Алексеевича, словно прося у него поддержки. – Эта
картина… та, что висела слева… я не могу вспомнить, что на ней было изображено
– но это было что-то страшное!..
Она помолчала и добавила вполголоса:
– Однако мне кажется, что если я преодолею свой страх и
вспомню эту картину – вместе с ней я вспомню и все остальное… ко мне вернется
утраченная память, вернется потерянная часть моей жизни!
Она шагнула вперед, прикоснулась к стене, как будто
надеялась, что осязание поможет ей вернуть утраченную память.
И с ней действительно что-то произошло.
Узкая спина Лидии напряглась, плечи задрожали. Старыгин
подумал, что она плачет. Он шагнул к ней, положил руку на плечо в стремлении
помочь, защитить…
Но Лидия резким движением плеча сбросила его руку,
повернулась к нему лицом.
Она удивительно и странно изменилась. Глаза ее стали
темно-лиловыми, они горели мрачным предгрозовым огнем. Лицо сделалось тверже и
увереннее, губы сузились, возле них обозначилась резкая, энергичная складка.
Старыгин подумал, что разозлил ее своей неуместной жалостью,
но, вглядевшись в ее лицо, он понял, что Лидия вовсе не думает сейчас о нем,
больше того – она его просто не замечает. Ее мысли были заняты чем-то совсем
другим, чем-то своим, чем-то опасным и тревожным.
– Что с вами? – удивленно спросил Дмитрий
Алексеевич. – Вы что-то вспомнили? К вам вернулась память?
И его голос словно разбудил ее от странного сна. Лицо Лидии
опять разгладилось, складка у рта исчезла, губы стали мягкими и трогательными,
а в глазах снова проступила морская полуденная зелень.
– Нет… – проговорила она неуверенным, надтреснутым
голосом, – я не знаю… мне показалось, что еще немного – и я действительно
вспомню… еще совсем немного…
Дверь кабинета открылась, и появилась экономка, катя перед
собой стеклянный столик на колесиках. На столике дымились две чашки кофе, рядом
стояла вазочка с домашним печеньем. На лице экономки было выражение фальшивого
гостеприимства.
– А вот и ко-офе! – пропела она приторно-сладким,
слишком приветливым голосом. – Как вы просили, кофе по-турецки! Сварено по
всем правилам, в горячем песке…
