– Это понятно, – нетерпеливо перебила ее
Ленская. – Как там с нашим оловом? Время, время! – И она выразительно
постучала ногтем по циферблату часов.
– Подожди, совсем немного осталось… вот это дело тоже
помню. Работник колбасного цеха из ревности убил своего начальника. Тот у него
жену увел. Ну, обманутый муж вышел в вечернюю смену, подкараулил, когда его
соперник зашел в разделочный цех, и столкнул его в чан перед измельчительной
машиной, по-простому – перед огромной мясорубкой. Того очень быстро измельчило
в фарш, а из этого фарша изготовили полукопченую колбасу «Останкинскую». Так
что главная загвоздка при расследовании была связана с отсутствием тела.
Подозреваемый по совету адвоката настаивал на том, что его начальник просто
сбежал от жены. Может быть, ему удалось бы выкрутиться, но тут один возмущенный
покупатель вернул в магазин палку колбасы, в которой обнаружил вставную челюсть
потерпевшего…
Ленская снова поглядела на часы.
– Вот оно, твое дело! – победно воскликнула Дина,
вытаскивая последнюю карточку. – Помечено синим карандашом, значит – дело
не раскрыто, убийца не найден… действительно, жертве залили в горло
расплавленное олово…
– А что еще известно? – Ленская потянулась к
карточке, но увидела на ней только какие-то непонятные цифры и буквы.
– Сейчас, одну минутку… видишь – СЗ-6-35… это значит,
папка с этим делом стоит на северо-западном стеллаже, полка шестая, секция
тридцать пятая…
Дина быстро нашла нужный стеллаж, отсчитала тридцать пятую
секцию, приподнялась на цыпочки и протянула Ленской тоненькую картонную папку.
Александра раскрыла папку и разочарованно протянула:
– Да здесь почти ничего нет…
– Ну да, видишь, написано, что материалы забрал
следователь, который вел дело. И, конечно, не вернул…
– А кто вел это дело?
– Арсений Николаевич Слезкин… помнишь его?
– Еще бы! – Ленская вздохнула. – Когда я
пришла в отделение со студенческой скамьи, майор Слезкин учил меня азам
профессии! Славный дядька, настоящий профессионал, только он уже давно на
пенсии… Как теперь его найти?
– А ты спроси подполковника Мухина, – посоветовала
Дина. – Он с Арсением Николаевичем дружил, наверное, и сейчас поддерживает
отношения.
Дина оказалась права.
Подполковник Мухин рассказал Ленской, где найти старого
следователя, и даже дал ей номер его мобильного телефона.
Машину майор Ленская не водила – отчего-то за рулем у нее
всегда двоилось в глазах и шея отказывалась поворачиваться, так что вперед еще
удавалось как-то ехать, а вот задним ходом – ни при каких обстоятельствах. До
дачной местности, где проживал Слезкин, доехать можно было толь??о на автомобиле,
так что пришлось Ленской обращаться к одному из своих сотрудников – парню с
рысьими глазами и такими быстрыми движениями, что у нее иногда рябило в глазах.
Сотрудник согласился отвезти ее с радостью, они все очень уважали Александру
Павловну за ум, решительность и потрясающее упорство, да только у Ленской кошки
на душе скребли – все же едут они не по служебной надобности, а из личного ее
интереса…
Через два часа машина съехала с Выборгского шоссе на
раздолбанную грунтовку, проехала по ней еще полтора километра, подпрыгивая на
рытвинах и ухабах, и, наконец, остановилась перед небольшой березовой рощицей.
Здесь Ленская связалась с Арсением Николаевичем и сообщила
ему, где она находится.
Каким-то странным, полузадушенным голосом Слезкин велел ей
оставить машину и идти дальше по тропинке.
Ленская вздохнула, простилась со своим подчиненным и
двинулась вперед по едва заметной тропке. Скоро, однако, тропка вообще исчезла,
и Ленская остановилась в растерянности.
И тут откуда-то сбоку раздался свистящий шепот:
– Идите сюда, Саша! Только тише, тише…
Она двинулась на голос, стараясь не шуметь. Однако под ногой
у нее треснула сухая ветка.
– Ну, что же вы, прямо как слон! – раздался совсем
рядом шепот, и наконец она увидела Слезкина.
Бывший следователь лежал в кустах, приставив к глазам
большой офицерский бинокль.
– Вот, посмотрите! – Старик поманил Александру
пальцем и протянул ей бинокль. – Смотрите скорее!
Ленская послушно взяла бинокль, поднесла к глазам. Она
видела только расплывчатые зеленоватые тени. Повертев колесико, настроила
бинокль на резкость и увидела совсем близко листья какого-то куста, покрытые
сверкающими каплями.
– Ну, видите? – прошептал отставной майор. –
Передвиньте бинокль левее!
Александра двигала бинокль вправо и влево и наконец увидела
на ветке небольшое гнездышко, из которого тянулись голодные клювы птенцов.
– Это гнездо малиновки, – пояснил Слезкин. –
Я наблюдаю за ним с самого начала, еще когда птицы вили гнездо… но вы, конечно,
приехали в такую даль не для того, чтобы наблюдать за птицами… это я пенсионер,
а у вас полно работы. Ладно, спрашивайте, чем могу помочь!
– В девяностом году вы вели дело об очень необычном
убийстве, – начала Ленская, отдав старику бинокль, – человеку залили
горло расплавленным оловом…
– Ох! – Старик вздохнул, поднялся на ноги. –
Ты думаешь, Саша, почему я за птичками наблюдаю? Думаешь, завихряется старик?
Думаешь, в маразм впал?
– Ну что вы… – запротестовала Александра.
– Думаешь, думаешь! – усмехнулся бывший
следователь. – А я потому за ними наблюдаю, что хочу забыть все те
преступления, которые мне пришлось расследовать за годы работы в милиции! Иначе
глаза закрою – а перед ними трупы, трупы, трупы… резаные раны, огнестрельные
раны, утопленники, повешенные… вот ты, Саша, спишь?
– Плохо! – призналась Александра.
– То-то и оно! – Слезкин двинулся по тропе в
обратную сторону. – При нашей работе, Саша, надо быть автоматом, а не
человеком. Ничего не принимать близко к сердцу. А я так не могу… вот ты
спросила про то дело, и я сразу вспомнил потерпевшего. Одинокий старик сидит,
привязанный к стулу, голова запрокинута, в глазах ужас…
– А больше ничего там не было? – нетерпеливо
проговорила Ленская. – Никаких улик? Никаких особенных примет, никаких
следов, никаких вещественных доказательств?
– Никаких, – вздохнул майор. – Отпечатки
пальцев проверили – все только самого хозяина… и никто из соседей ничего не
слышал! Как будто не человек его убил, а призрак!
– Никто из соседей? – переспросила Ленская. –
Значит, потерпевший жил в коммунальной квартире?
– В коммунальной, – подтвердил Слезкин. –
Большая, очень запущенная коммуналка на Кирочной улице. То есть тогда она была
еще улица Салтыкова-Щедрина, но все старожилы ее и тогда называли Кирочной.
И он по памяти назвал Александре номер дома и квартиры.
