Александра Павловна сделала вид, что мыслей его не
прочитала, и улыбнулась ему на прощание почти приветливо. Больше того, зная,
что Старыгин смотрит ей вслед, она выпрямила спину и постаралась идти, почти не
хромая, а это многого стоило в случае такой болезненной женщины, как она.
На Старыгина эта встреча тоже оказала своеобразное действие.
Он сумел взглянуть на себя со стороны и понял, что поступает глупо и
легкомысленно. Разумеется, сдавать майору Ленской свою новую знакомую Лидию
было бы непорядочно – человек пять лет в России отсутствовал, от порядков наших
отвык, да еще с памятью проблемы, а эта майорша набросится коршуном, последний
ум потерять можно. Но все же ему следует как можно скорее поговорить с Лидией
откровенно. И убедить ее отказаться от поисков, слишком это опасно. Но до этого
расспросить о картине.
Вчера они не встретились, Старыгин был в таком состоянии
после смерти Синдерюхина, что отключил телефон и провел вечер, бездумно глядя в
экран телевизора и поглаживая кота Василия по загривку. Кот не очень любил
такие фамильярности, но понял, что хозяин не в лучшей форме, и постарался его
утешить, как мог.
Старыгин не мог ни читать, ни работать над научной статьей,
которую заказал ему один солидный журнал, ни разговаривать по телефону. Он даже
забыл про ужин. Но тут кот не выдержал и дал понять Дмитрию Алексеевичу, что
он-то аппетита не терял и голодать за компанию с хозяином не нанимался.
Только Старыгин сунул руку в карман за телефоном, как он
зазвонил сам. Он представил, как Лидия грациозным жестом прижимает к уху
телефон, готовился услышать ее низкий воркующий голос и сам сказал в трубку
хрипло, с придыханием: «Я слушаю!»
– Димыч! – встревоженно заорала в ответ Алевтина
Тепличная. – Ты пива, что ли, холодного выпил? Чего шепчешь-то?
– Да в порядке все! – с досадой сказал
Старыгин. – Ты что звонишь?
– Как это «что звоню»? – удивилась
Алевтина. – Звоню узнать, нашел ли ты Вовку Синдерюхина?
– Нашел! – брякнул с ходу Старыгин, но тут же
прикусил язык.
– А я тут, понимаешь, стала вспоминать, как мы с ним
жили, – рассказывала Алевтина, – рассиропилась вся, даже всплакнула…
Так вспомнил он про те картины-то?
– Да ничего он не вспомнил! – бросил в трубку
Старыгин. – Пьян твой Вовка был в стельку, лыка не вязал!
– Ну, я тебя предупреждала, что он человек
сложный… – примирительно протянула Алевтина, – разговора может и не
получиться. К нему подход нужен…
И только отключившись, Старыгин понял, какого он свалял
дурака: о смерти Синдерюхина Алевтина узнает вскоре одной из первых, и,
несомненно, свяжет его расспросы с печальным событием. Понадеявшись на
Алевтинино благородство, Дмитрий Алексеевич решил, что топить она его не
станет, все же они старые друзья, и картину он ей помог выгодно продать…
Александра Павловна Ленская снова мучилась бессонницей.
Казалось бы, для этого не было никаких причин: она не пила
кофе (не только перед сном, но даже с утра), даже крепкий чай на всякий случай
исключила, потому что в чае тоже содержится кофеин. Она не думала перед сном о
работе, не читала газет, не включала телевизор. Перед сном она как следует
проветрила комнату, послушала спокойную, умиротворяющую музыку и выпила настой
ромашки с мятой.
Мяту собирала и сушила соседка, она же держала у себя в
буфете банку малинового варенья на случай простуды и спиртовую настойку из
чеснока для очистки сосудов. У Ленской все эти полезные вещи обязательно бы
потерялись, у нее вообще в доме было мало порядка, так что соседка уже
перестала ее воспитывать и смирилась с неизбежным.
Очень редко, примерно раз в год, находили на майора Ленскую
приступы борьбы за чистоту и порядок. Странное дело – на работе у нее все
материалы складывались в папки, каждая бумажка подшивалась к делу. В компьютере
все файлы располагались по алфавиту или по темам, найти что-либо нужное можно
было в течение нескольких минут. Зато дома…
Отчего-то бумаги накапливались с ужасающей быстротой. Старые
газеты и журналы, поздравительные открытки пятнадцатилетней давности, квитанции
по оплате, гарантийные талоны на бытовые приборы, срок которых давно уже
истек, – все это сваливалось в одну кучу, так что соседка только руками
разводила. На кухне отчего-то застревали пустые пакеты из-под муки и сахара, пачки
из-под чая и пластиковые бутылки из-под воды.
Ленская вечно забывала весной убрать из прихожей зимние
сапоги и положить шубу в мешок вместе со средством от моли, а осенью запихнуть
в кладовку босоножки и тапочки. Когда моль, привлеченная легкой добычей, начинала
летать по квартире стаями, в процесс уборки вмешивалась соседка. Но не часто,
все же у нее были свои дела – дача, внуки…
Казалось бы, после мяты с ромашкой Ленской следовало
заснуть, как младенцу, – но ничего подобного, сна не было ни в одном
глазу!
А выспаться было просто необходимо.
Иначе завтра она придет на работу с больной головой и не
продвинется в своем расследовании…
Стоп! Ни в коем случае нельзя сейчас думать о работе, иначе
заснуть точно не удастся!
Александра Павловна вспомнила старый, проверенный способ и
принялась считать овец. Но овцы, которые проходили перед ее внутренним
взглядом, выглядели как-то неопрятно, клочковатые и местами облезлые, они
насмешливо блеяли и строили гнусные рожи. Нет, так не годится!
Вместо овец Ленская стала считать слонов. Но настоящие живые
слоны тоже быстро ее разочаровали – они хлопали ушами, размахивали хоботами и
всячески отвлекали ее ото сна. Тогда от живых слонов она перешла к фарфоровым
слоникам – аккуратным симпатичным статуэткам, выстроившимся в длинную вереницу
на комоде.
Таких слоников Александра, тогда еще Сашенька, видела у
своей покойной бабушки. Бабушкин комод был застелен очень красивой вышитой
салфеткой, а на этой салфетке стояли фарфоровые слоники и оловянные солдатики…
Вот черт! Те оловянные солдатики напомнили ей о работе, о
застопорившемся расследовании.
Оловянного солдатика нашли возле того места, где убили Кешу
Переверзева. Такие же оловянные солдатики стояли на столе у его дяди. Оловянный
солдатик выпал из кармана у Дмитрия Старыгина. Конечно, Александра Павловна не
считала Старыгина убийцей, но даже после разговора с ним она не сомневалась,
что этот музейный тип от нее что-то скрывает.
Оловянные солдатики… на каждом шагу эти оловянные солдатики!
Олово…
Теперь она вспомнила убийство пенсионера Хворостова в
поселке Комарово. Конечно, Комарово – это не ее территория, но майор Ленская не
делила преступления на «свои» и «чужие». Преступление должно быть раскрыто, где
бы его ни совершили, преступник должен быть найден и обезврежен. Особенно такой
безжалостный!..
Она вспомнила, что старика в Комарове убили кошмарным,
средневековым способом – ему залили в горло расплавленное олово!..
