Но Лисандр намеренно его произносил. Ролан знал это, Ролан слышал. Ублюдку нравилось повторять это имя: выделять, смаковать его так часто, чтобы изводить и нервировать Ролана.
– Тебе не хуже меня известно, как часто мы встречались. – Ролана потянули назад, чертов Дей схватил его за предплечье.
Лисандр все смотрел на Ролана, не сводя почерневших глаз – одна из особенностей психонутого подонка. Даже глаза у него ненормальные.
– Так вот, сейчас я зол, – сказал Лисандр ровно. – А когда я зол, я делаю нехорошие вещи.
– А когда не зол, конечно же, цветы на клумбах высаживаешь. – Дей умудрялся шутить. Почему он умудряется шутить? Какого черта находит на это время? И почему они все еще здесь, стоят и слушают словоизлияния шизофреника? Нет, конечно же, не могла – Брина не могла быть его сестрой, это определенно какая-то ошибка.
– Давайте сыграем в игру, – сказал, оживившись, Лисандр. – Называется «Угадайка». Старая добрая «Угадайка». Я загадываю загадку, вы разгадываете. Все просто. Угадавшему – приз. Отгадайте какой. – Ролан с Деем молчали. – Даже не попробуете? – Они молчали. Мимикой сказав «Как знаете», Лисандр продолжил:
– Эта должна тебе понравиться. – Он продолжал обращаться к Ролану.
Мещанское, псевдоутонченное,
Знаками защищенное,
Управляется официанткой,
Именуется Меткой Красной. Ну?
Ролан шумно задышал.
Да это же…да он же…
– Да, Ролан! Да! Конечно же, ты прав – бар Нелли! Я не сомневался в твоих интеллектуальных способностях.
– Ублюдок, – процедил Ролан. – Что ты задумал? – Он сделал шаг к Лисандру. Но тут, словно проигрывая дешевый сценарий, рядом с ними притормозила бабка – маленькая, кудрявая – и вперила в них маленькие, любопытные глазенки.
Все трое посмотрели на нее. Бабка, поочередно взглянув на каждого, рядом с ними задерживаться не стала – умная, сообразительная бабка.
– Тише, Ролан, тише. – Глаза Лисандра отсвечивали желтым, когда он отворачивался от витринных окон. – Не следует меня оскорблять. Заметь, что я никогда себе такого не позволяю: я вежлив с вами и очень тактичен.
Лисандр вовсе не улыбался, хотя по голосу казалось, что он расплылся в блаженной улыбке – еще одна особенность догмара, от которой Ролана сворачивало в узел.
– Загадка номер два. Ну же, парни, встряхнитесь, она намного – намного веселее первой.
Несет она лишь горе,
Тринитротолуол в основе,
Горит с чернейшей помпой,
Зовут опасность…– На последних словах он повысил голос.
– Бомбой! – выдал тонкий, совсем еще детский изумленный голос.
Все трое обернулись, на сей раз в сторону развернувшейся площади, а не старинного удлиненного особняка и нынче магазина, вдоль которого проходила бабуля.
В трех шагах от их компании, разинув рот, стоял мальчишка лет шести и смотрел на них с удивлением и в то же время восхищением в глазах.
Лисандр подошел к нему, пристально его разглядывая, нагнулся и: – Бум!
Мальчишка вздрогнул, еще больше округлил глаза и, развернувшись по-солдатски «кругом», убежал.
Лисандр засмеялся. Выпрямился.
– Какой смышленый. Люблю детей.
– Ты не мог подложить бомбу в «Красную метку». – Ускорилось не только дыхание, но и биение сердца. – Бар защищен от догмар.
– А от людей не защищен. – Насколько проста оказалась истина. – Да и…– Лисандр замкнулся, а спустя мгновение глаза его прищурились. Ролан словно воочию видел работу мозга сквозь темное стекло его глаз. – Да и от Брины тоже…Но не волнуйся! – поспешил добавить Лисандр и засмеялся. – Мне вдруг страшно стало на тебя смотреть… «Опасность» не в баре. И здесь мы возвращаемся к обещанной мною краткости: у вас в распоряжении, – он посмотрел на наручные часы, – час двадцать восемь, чтоб отыскать, где расположена «опасность». И времени у вас на самом-то деле не так-то и много, а вот площадь, которую необходимо охватить при поисках, обширная. Думаю, вы поняли, что силы следует сосредоточить вблизи любимого вами бара. Ну же, не подведите Нелли! Нехорошо получится, если произойдет очередное несчастье, а все следы будут вести…и на этот раз будут вести к Нелли и ее злополучному заведению.
Ролан восстановил дыхание.
– Мы еще сочтемся, Лисандр. – На него снизошло спокойствие. Какое-то странное, «отрешенное» спокойствие, когда казалось, сам он стоит здесь, перед Лисандром, но говорит за Ролана кто-то другой. Другой Ролан, который усмирив проснувшегося в себе зверя, под контроль взял тревожное сознание, как человеческой своей половины, так и половины ferus. – Я клянусь тебе: мы сочтемся.
– Час двадцать семь, Ролан. Тик-так.
Ролан переглянулся с Деем. Другу происходящее нравилось не больше, чем самому Ролану.
Они неспешно отошли назад – шаг, второй, третий, стараясь не выпускать из вида разбросанных по округе, будто семя по земле, догмар. Что делать теперь? Продолжая изображать рядовых прохожих (эта сволочь знала куда приходила), Ролан с Деем пошли дальше, словно ничего чрезвычайного не случилось, словно где-то там, рядом с «Красной меткой», не была подложена «опасность», способная парализовать, взорвавшись, пол района.
На прежнем месте Лисандр не стоял: Ролан знал, спиной чувствовал, что догмар ушел. Знал и Дей, который, доставая из кармана телефон, спросил:
– И где наш приз? – Он звонил Александру.
Ролан потянулся за своим телефоном: нужно было связаться с остальными ferus.
– Час двадцать семь – могло быть хуже. – Ролан вызывал Рагнара: до него новости всегда доходили с опозданием.
– А не знаешь, почему я продолжаю ощущать себя закостеневшим, и ноги у меня еле двигаются?
– Уже – час двадцать шесть.
Из динамика рявкнул Рагнар.
***
«Печи, камины, мангалы» гласил далекий вертикально-удлиненный плакат, вывешенный на торце жилой десятиэтажки. Длиною в семь этажей, с большими желтыми буквами на красном фоне, он еще с утра привлек внимание Нелли главным образом тем, что еще вчера отсутствовал. Сейчас же, в полуночной темноте, когда проспекты погружались в тишину, а в окнах зданий гасли огни, плакат приковывал взгляд уже не по причине внезапного возникновения, а своей насыщенной, яркой подсветкой: по всем четырем углам и центрам двух удлиненных контуров едва заметными мини-прожекторами. Тогда как над самой рекламой, словно маяк для дальних кораблей, горело броское электрическое пламя. И пламя постепенно возгоралось: сначала нижняя треть, следом – средняя, затем – последняя верхняя, с острой вершиной, побуждая костер (в ночи лишь эффектней) полыхать оранжево-красным светом. И так беспрерывно: нижняя, средняя, верхняя…нижняя, средняя…
