Брина проталкивалась сквозь толпу, желая быстрее оказаться снаружи.
Опустив голову в легком наклоне, Лисандр извинялся за бескультурье сестры.
Брина ускоряла полет, не желая и локтем соприкоснуться с братом.
Лисандр шел спокойно, зная, что без него она отсюда все равно не выберется.
На душе у Брины летали мухи, тогда как в сердце поселилась туча.
На душе Лисандра светило солнце. Яркое и теплое, не позволяющее омрачать его жизнь. По крайней мере, так казалось Брине…и всем остальным.
***
«Красная метка» пустовала.
Посетителей не было с тех самых пор, как в баре произошла трагедия – засада и нападение догмар. С того злополучного дня прошло около месяца – практически тридцать горестных дней, как двери заведения накрепко закрыли и открывали только для того, чтобы некогда рабочие бара забирали оставленные или позабытые вещи.
Пока права на владение заведением не отошли к Нелли, баром заправлял Дмитрий – бармен, и в первую очередь человек, которому погибший приятель Нелли доверял как самому себе. После случившегося, он молча взял на себя обязательства перед другом и стал присматривать за его творением.
Однако не преданность мертвому другу делала его особенным. Исключительным в глазах ferus Дмитрия делало то, что он был первым и единственным человеком, посвященным в их необычную тайну – тайну существования ferus, неведомых людям сверхъестественных существ.
Конечно, ferus не одобряли осведомленности Дмитрия: посвящение в их сакральный секрет человека, пускай и приятеля Нелли, пищать от восторга не заставляло. Да, он не был в курсе деталей, не знал подробностей их доблестной жизни, но и того, что всплыло наружу, было более чем достаточно.
Однако таков был приказ Александра (продиктованный желанием Нелли) – не трогать человека, и все ferus вынужденно ему повиновались. Александр и сам был вынужден. Он мог самолично расправиться с обузой, не испытывая и толики угрызений совести, поскольку не питал иллюзий относительно того, чем им подобная гласность грозила.
Вот только теперь он был вместе с Нелли, говорят, он даже любил ее, и хотел он того или нет, ему все же приходилось сдерживать свою сущность, свою животную природу ferus, и идти на определенные уступки, если не хотел предстать в глазах человечки этаким «дрянным подонком».
«Ну-ну, – подумал Дей, отставляя недопитую бутылку пива. – Посмотрим, как долго ты продержишься».
Дей выпрямился на барном стуле, и взглянул на высокого жилистого блондина, работавшего в нескольких шагах от него.
За Дмитрием ferus все же присматривали. Увлекался бармен профессиональными гонками (как и Дей, он любил машинки), вечерами захаживал в бильярдную, где школьный друг-администратор бесплатно угощал его пивом, состоял в длительных, но непонятных отношениях – сходился и расходился со своей подругой дважды на неделе как по расписанию. Это из того, что знал о бармене Дей. Ну, а в данный момент он батрачил в баре.
В скором времени заканчивался минимальный срок траура, и Нелли готовилась к повторному открытию «Красной метки», посчитав, что Зойл (так звали ее друга) этого хотел бы. Поэтому она припахала каждого, кого могла: Ролан гнул спину творил ей сцену мечты, а Дмитрий стал своего рода управляющим, на кого легли всевозможные мелкие и не очень обязанности по ведению дел в заведении: ответственность за найм нового персонала, за хозяйственную часть, например, доставку выпивки, продуктов, и другие организационные моменты.
Бедный – бедный бармен.
Дмитрий протер и поставил на поднос очередной новоприобретенный бокал и, видимо, устав поглядывать на Дея искоса, посмотрел на него в открытую.
– Что-то не так? – обратился он к гостю.
Да, Дей умел напрягать людей.
– Все так, – ответил Дей.
– Есть вопросы?
– Есть.
– Тогда задавай. – Дмитрий отложил в сторону тряпку и полностью сосредоточился на нем.
– Когда ты планируешь сообщить о нас полиции? – поинтересовался Дей.
– Я не собираюсь сообщать о вас в полицию, – не дрогнув, ответил Дмитрий.
– А в газеты когда? – Дей отпил пива из бутылки, не спуская глаз с человека.
– В газеты тоже не собираюсь.
– Тогда куда собираешься? На телевидение?
Дмитрий выдержал паузу и только затем сказал:
– Да, на телевидение можно было бы.
Дей улыбнулся, правда, весело ему не было.
– Что, смешно, да? – поинтересовался Дей.
– Вовсе нет. – Дмитрий сохранял невозмутимость и не велся на его провокации: он догадывался, в чем дело.
Дей его проверял, проводил свой тест на вшивость, который Дмитрий обязан был пройти. И пока что его проходил: пульс не учащен, сердцебиение в норме, глаза не бегают – Дей не чувствовал лжи. Легкое волнение не в счет. Все волнуются. Тогда как у бармена на то имелась уважительная причина.
Возможно, теперь Дей от него отстанет. На время. И слегка расслабиться.
– Ты ведь знаешь, чем тебе это грозит?
– Знаю.
– Вот и отлично.
– Еще пива?
– Давай. – Дей отставил опустевшую бутылку в сторону и взялся за новую, запущенную к нему по барной стойке.
Настроение было не к черту. Последние месяцы выдались не самыми лучшими, а уж последние недели были просто ужасны: не поддающимися никакому логическому и не логическому объяснению. А непонимание происходящего для Дея было равносильно вымиранию вида ferus – то есть хуже всего.
И во всем виновата Она.
Дей предпринял очередную попытку выкинуть ее из головы. Не так давно он пообещал себе, что для него этой женщины больше существовать не будет. Он не желал о ней думать, не желал вспоминать, не желал тревожить ею душу. Вот только избавиться от непрошеных мыслей было неимоверно трудно.
Как и теперь.
Ликерия. Так ее звали.
Что-то заставило его задержать на девчонке взгляд, обратить на нее внимание. При первом же мимолетном визуальном касании, еще тогда, месяц назад. Но он не мог понять что: что именно побудило сердце остановиться, а кровь побежать быстрее – глаза, скользящая походка?
Это был удар: запрещенный удар под дых, выбивающий воздух и затрудняющий дыхание. Удар, к которому Дей оказался не готов. Совершенно обычная, не выделяющаяся из общей массы невыразительных людей. Но в тот день он ее выделил, непроизвольно припечатал к ней взор. Подобного с ним не случалось, он не знал, как на такое реагировать. А потому стоял и тупо пялился.
И если бы только тогда.
Он еще не раз приходил к ней после и наблюдал, как она работает. Пытаясь разобраться, кто она есть; пытаясь понять, что заставило его чувства – его дремавшие годами чувства – проснуться и закричать об опасности, которая от нее исходила. К ней, несомненно, следовало присмотреться: нутро кричало, протестовало, требовало. Просто так его инстинкты не вопили, для того имелись причины – для всего имелись причины, как и всему существовало объяснение. И он искал объяснения в ней.
