– А бородавками я не покроюсь? – Открыла крышку, заглянула внутрь.
– Не покроешься. Готовлю я хорошо.
– Я…подумаю, – сказала уклончиво, хотя пахло очень приятно.
Ролан усмехнулся. Она вернула крышку на место.
– Подумай, – сказал ей Ролан и поставил перед Бриной миску.
Через некоторое время он и вправду ушел за ненужной Брине одеждой: Брине нравилась ее футболка.
Ощутив внутреннюю пустоту, Брина еще раз прошлась по дому, разглядывая книги, которые интересовали Ролана, переставляя фигурки длинношеих пони (или жирафов), что стояли на полках, тянущихся к камину. Затем наложила бульон в миску, но притронуться к нему не успела. Подошла к столу – к тому, что с ноутом, – со светло-коричневой глянцевой поверхностью. Однако не под впечатлением от тихого блеска, который покрывал столешницу, когда на нее ложился свет, а из-за вещи, привлекшей внимание. Казалось, раньше ее там не было. Но теперь появилась, и, словно мерцая, призывала Брину подойди к себе.
Она подошла и увидела камешек: маленький, похожий на гальку, такой же гладкий, скругленный по краям, с красивейшим цветом: белый с голубоватым отливом.
Какой интересный, – пронеслось в сознании. – И этот символ…
Спираль, похожая на шестерку, была вырезана на поверхности камня. Она искрилась (наверно, казалось), играла на свету голубизной своей краски, зазывая Брину себя коснуться, и Брина хотела ее коснуться, провести по искусной спирали пальцем, но что-то мешало ей, противилось желанию…
Однако Брина коснулась: схватила камешек и поднесла поближе к лицу.
Подушечка пальца ощутила неровность: с осторожностью проведя по резьбе, Брина почувствовал контраст с шелком камня, когда он обжег ее. Камень обжег, словно током ударил, и Брина выронила его из рук.
Она отшатнулась, тогда же поморщилась, найдя аналогию с укусом пчелы – злой, неприветливой пчелы, вдобавок оставившей в ней мерзкое жало: в пальце пульсировало, пульсировало нечто, и это нечто причиняло дискомфорт. Но никаких ранений – Брина вгляделась – лишь небольшой и слабый слепок покраснения.
Брина прижала палец к губам и посмотрела под ноги: камень скатился на пол, предварительно упав на столешницу, однако на полу ничего не лежало – Брина не нашла камень, как ни старалась.
Что за чертовщина? Что это было?
Проклиная игрушки ferus, Брина пошла к своему бульону.
Схватила миску, подошла ко второму из трех существующих окну, у которого стоял прямоугольный обеденный стол. Но едва ли оперлась о поверхность, как сознание Брины помутилось. Миска подскочила, жидкость разлилась. Ладони мигом ощутили влагу, тогда как на глазах возникла пелена.
Брина села. Нет, ее посадили: толчком бессилия свалили на стул.
Что за слабость? Почему столь резко? Побочные действия былой голодовки?
Потихоньку зрение восстанавливалось, самочувствие Брины улучшалось, и вот уже она смотрела на стол, на беспорядок, который учинила. Разозлилась – вот они «приветы» плена. Она не простит: не простит Лисандра.
Встала: нужно протереть. Направилась за тряпочкой к раковине. А затем в голове так выстрелило, что Брина не успела ни за что зацепиться, – она и не видела, за что зацепиться, – как пошатнулась и повалилась на пол.
***
– Это ты ее не впустил?
Ролан шел на Александра, который, не успев переступить за арку и скрыться в глубинах дома, остановился и, застигнутый врасплох, обернулся к нему.
– Ты о чем?
– О ком. О Брине. Это ты не впустил ее в «Красную метку»? Подкорректировал заклинание и закрыл Брине доступ?
– Я ничего не делал. Зачем мне ее не впускать?
– Потому что она догмарка и сестра Лисандра. – Ролан остановился.
– Это не помешало тебе с ней связаться. Почему должно мешать мне?
– Это также не помешало вам запретить мне с ней встречаться. Поэтому вполне логичный вопрос. Она приходила в бар после взрыва. Но защита не позволила ей войти. Только ты мог изменить свойства чар.
– Послушай, Ролан, я ничего не делал, и понятия не имею, почему она не смогла попасть в бар. Странно то, почему все это время могла.
Ролан не понимал.
– Тогда что случилось? Что произошло?
– Не знаю, – сказал Александр. – Но у меня есть некоторые мысли на этот счет.
– Какие мысли? – Говори же, говори.
– Относительно того, почему все это время Брина могла беспрепятственно проникать в «Красную метку».
– По той же причине, почему Нелли сейчас почти неуязвима? – Ролан и сам размышлял об этом.
– Да, но тут все намного сложнее. Тре…
– Подробнее, Александр.
– Требуются подтверждения. – Пристальный взгляд обжег его. – Поэтому давай я досконально во всем разберусь, хорошо? И потом поговорим. К тому же новость, которую ты мне сообщил, очень меня озадачила.
Ролан напряженно вздохнул, в нем росло нетерпение, но он заставил себя отступить. Ролан мог подождать. Да, он мог: на данный момент проблема проникновения Брины в бар не была настолько важной, чтобы ругаться, требуя подробностей, с Александром. Сейчас в приоритете другое: следовало окончательно вылечить Брину, а перед тем купить ей одежду, будь она неладна. Кто бы сказал ему, что он когда-нибудь будет ходить по магазинам за женской одеждой… Женской. Одеждой. Он.
Ролан направился к выходу.
– Эй, – окликнул его Александр. – Подожди.
Ролан оглянулся.
– Насчет…того. Насчет дневников. – Александр приблизился. – Что ты надумал?
Ролан отвел от Александра взгляд и закусил губу. Больной: больной для него вопрос.
– Пока не знаю.
– Но я ведь правильно понял, что ты подум…
– Правильно. – Посмотрел в сосредоточенные на нем глаза.
– Но ты ведь понимаешь, насколько это опасно?
Да чтоб вас всех, да! Да он понимал! Кто еще ему об этом скажет?
– Ты о чем-то конкретном? – спросил, ощущая себя лампой накаливания.
– Она догмар…
– Дальше, Александр.
– Тебе следует поговорить с ней.
– Поговорить? – недопонял Ролан.
– Да, поговорить, – повторил Александр. – Рассказать обо всем: о дневнике, о той возможности, которая в нем описывается. Объяснить. Описать варианты развития событий – поговорить. – Александр помолчал, доверительно заглядывая Ролану в глаза. – Ты не своей жизнью рискуешь. Брина сама должна принять решение. Может, ей и не нужно этого. Может, ей и без яда твоего будет неплохо.
Лампа перегорела – не выдержала напряжения.
– А Нелли, ей без яда твоего было бы неплохо? Где-нибудь в Салехарде? – Хотелось взять и прекратить разговор. Отвернуться и уйти, не сказав больше ни слова. Но почему же тогда не прекращал? Почему оставался на месте?
