И наконец, не говоря о ряде совсем мелких государств, продолжало существовать королевство Толедо. Некто Яиш правил там до 1036 года, когда трон захватила старая берберская семья Бени Дхун-Нун, помогавшая завоеванию Испании в VIII веке.
В Кордове после ликвидации халифата жители доверили исполнительную власть Ибн-Джавару, состоятельность которого признавали все. Он сначала отказался, но потом подчинился настойчивым просьбам, выдвинув лишь одно условие: чтобы ему выделили в качестве коллег двух членов сената, его родственников – Мухаммеда ибн Аббаса и Абд аль-Азиза ибн Хасана.
Первый совет правил республикой с мудростью и справедливостью. Кордовцам больше не приходилось жаловаться на жестокость берберов, потому что одним из своих первых актов Ибн-Джавар избавился от них. Он оставил только семейство Бени Ифорен, на которое мог положиться, а остальных распустил, заменив национальной гвардией. По всей видимости, он поддерживал республиканские институты. Когда его просили о милости, он, как правило, отвечал: «Это не в моей власти. Дело в компетенции сената. Я только его агент». Если официальное письмо было адресовано ему лично, он отказывался его рассматривать, говоря, что оно должно быть обращено к визирям. Прежде чем принять решение, он всегда консультировался с сенатом. Он никогда не увлекался роскошью и вместо того, чтобы жить халифском дворце, продолжал занимать свое скромное жилище. Однако в реальности его власть была безгранична, поскольку сенат никогда ему не противоречил. Это был человек безупречной честности. Он никогда не хранил казну в своем доме, доверяя ее самым почтенным горожанам. Он был экономный, если не сказать – скупой, и потому удвоил свое состояние, став богатейшим человеком в Кордове. Однако любовь к деньгам никогда не искушала его и не подталкивала к неблаговидным поступкам. Более того, он никогда не прекращал попыток вернуть всеобщее процветание. Он установил добрососедские отношения со всеми близлежащими государствами, и так успешно, что довольно скоро производство и торговля ощутили стабильность, которой им так долго недоставало. Цены на товары стали падать, в Кордове появились новые жители, которые вновь отстроили кварталы, разрушенные берберами, когда город подвергся разграблению. Но ничто не могло вернуть бывшей столице халифата ее главенствующего положения в политике. Теперь превосходство было у Севильи, и дальше мы будем говорить в основном о судьбе этого города.
Судьба Севильи много лет была связана с судьбой Кордовы. Как и столица, она подчинялась последовательно суверенам из Омейядов и Хаммудитов, и на кордовское восстание 1028 года последовал контрудар в Севилье. Кордовские повстанцы изгнали со своей территории хаммудита Касима, и этот принц бежал в Севилью, где жили два его сына и стоял берберский полк под командованием Мухаммеда ибн Зири из племени ифорен. Касим приказал севильцам освободить тысячу домов для расквартирования его войск. Этот приказ вызвал большое недовольство, тем более что нищенские солдаты Касима имели репутацию воров. Кордова показала севильцам возможность сбросить иго, и севильцы испытывали большое искушение последовать примеру столицы. Страх перед берберским гарнизоном, однако, сдерживал горожан, но кади Абу-л Касим Мухаммед, один из бени аббад, сумел привлечь на свою сторону командира гарнизона. Он заверил его, что может легко стать господином Севильи, и Ибн-Зири после этого обещал свою поддержку. Затем кади заключил союз с берберским комендантом Кармоны, и севильцы, при помощи гарнизона, взяли в руки оружие, выступили против сыновей Касима и окружили их дворец. Касим, прибыв после этого к воротам Севильи, нашел их закрытыми. Он попытался улестить население обещаниями, но безуспешно, и, поскольку его сыновья находились в большой опасности, он наконец согласился уйти, если сыновья, а также его собственность будут ему возвращены. Севильцы согласились. После ухода Касима они воспользовались первой благоприятной возможностью и изгнали берберский гарнизон.
Так город обрел свободу, и патриции приступили к работе, чтобы обеспечить его правительством. Но они никоим образом не чувствовали себя спокойно в отношении последствий мятежа: они опасались появления разъяренных Хаммудитов, которые не преминут сурово наказать зачинщиков. Поэтому никто из них не спешил взять себя ответственность за происшедшее, и все единогласно возложили ее на плечи кади, богатству которого завидовали – на самом деле они с тайным злорадством ожидали его конфискации. Верховная власть была предложена кади, но он, несмотря на присущую ему амбициозность, был слишком осторожен, чтобы принять этого предложение. Он не мог похвастаться знатным происхождением. Он был очень богат – владел третью севильской территории, его ценили за многочисленные таланты и обширные знания. Однако его семья совсем недавно стала относиться к высшей знати, и он отлично понимал, что если в его распоряжении не будет солдат – а таковых у него не было, гордая и замкнутая аристократия Севильи очень скоро набросится на него, как на парвеню. Таковым он, по сути, и был. Это правда, что позже, когда Аббадиды намеревались восстановить трон халифа для собственных целей, они стали утверждать, что ведут свое происхождение от королей-лахмитов, которые правили в Хире во время Века невежества. Вечно голодные придворные поэты не уставали восхвалять такое славное происхождение, однако ничто не доказывало справедливость этих претензий, которые ни Аббадиды, ни их нахлебники никак не могли обосновать. Все, что у семьи было общего с королями Хиры, – это связь с йеменитским племенем лахм, но ветвь племени, от которой пошли Аббадиды, никогда не жила в Хире. Ее домом был Ариш, что на границе Египта и Сирии, в районе Эмесы. Аббадиды не только никак не могли связать свою генеалогию с королями Хиры, но даже не имели возможности проследить ее дальше, чем Ноаим, отец Итафа. Этот самый Итаф высадился в Испании вместе с Балджем, как капитан полка из Эмесы. Его люди получили земли в районе Севильи, и сам он обосновался в районе Тосина, что на берегу Гвадалквивира. По прошествии семи честных, бережливых и предприимчивых поколений семья постепенно выбилась из безвестности. Исмаил, отец нашего кади, первым дал имени известность и право быть записанным в «Золотую книгу» севильской знати, как Бени Аббад или Аббадиды. Он был теологом, юристом и солдатом, командовал полком стражи при Хишаме II, последовательно занимал должности имама в большой мечети Кордовы и кади Севильи. Прославившийся своей ученостью, благоразумием, мудростью и твердостью характера, он также выделялся честностью и неподкупностью. Посреди всеобщей коррупции он никогда не принимал подарков от халифа и его хаджибов. Его великодушие казалось безграничным, и ссыльные кордовцы всегда имели возможность воспользоваться его щедрым гостеприимством. Все это дало ему заслуженную славу самого благородного человека запада. Он умер в 1019 году, незадолго до начала эпохи, о которой мы ведем речь.
Сын Исмаила, Абу-л Касим Мухаммед, был ровней отцу в интеллектуальном отношении, но не в моральном. Эгоистичный и честолюбивый, он начал свою карьеру с акта неблагодарности. После смерти отца он рассчитывал унаследовать пост кади, но предпочтение было отдано другому кандидату. Он обратился к Касиму ибн Хаммуду и благодаря вмешательству принца получил желанный пост. Мы уже видели, как он отплатил за эту доброту.
Однако патриции Севильи предложили ему пост правителя. Понимая их мотивы, он ответил, что не может принять должность, хотя она и почетна, если не будут приняты его условия. Вместе с ним к власти должны были прийти еще несколько человек, которых он сам выберет. Эти люди станут его визирями, и он не примет ни одного решения, не посоветовавшись с ними. Править в одиночку кади отказался наотрез. Поэтому севильцы с неохотой согласились с его условием и предложили назвать имена своих потенциальных коллег. И он назвал глав известных аристократических семейств, таких как Хаузани и Ибн-Хаджадж, а также некоторых других, которые могли считаться его креатурами или, по крайней мере, его сторонниками, например Мухаммеда ибн Ярима из племени альхан и Абу Бакра Зубайди, известного ученого, наставника Хишама II. Первой заботой кади стал сбор войск. Обещанная им высокая плата привлекла под его знамена многих солдат – арабов, берберов и прочих. Он также купил много рабов, обученных обращению с оружием. Экспедиция на север, вероятно вместе с другими принцами, позволила ему увеличить ядро армии. По этому случаю он осадил два замка к северу от Визеу, стоявших друг напротив друга на двух скалах, разделенных ущельем. Они назывались Два Брата. Замки принадлежали испанским христианам, предки которых заключили соглашения с Мусой ибн Нусайром, когда генерал завоевал Визеу. В то время, о котором идет речь, замки, судя по всему, не принадлежали ни королю Леона, ни мусульманским принцам. Кади захватил их и заставил три сотни их защитников поступить к себе на службу. Теперь в его распоряжении было пять сотен всадников.
